А теперь, когда она сидела уже восьмой час над переданными ей Духом материалами по делу преступной группировки на Стогах, а также связанными с ней несколькими операциями полиции, поймала себя на мысли, что, если бы сейчас выпила хотя бы глоток вина, ей бы намного лучше думалось. Спина болела немилосердно. Алкоголь всегда помогал ей расслабиться. К счастью, в сознании сразу загорелась красная тревожная лампочка. Она была голодна, раздосадованна, одинока и измученна. Идеальные условия для того, чтобы снова начать пить. Годы абстиненции пропали бы даром. Она была лично знакома с несколькими людьми, которые начинали пить после двадцати лет трезвости. Многих из них уже нет в живых. Но не все допились до смерти. Умирали от рака, инсультов, инфарктов. Когда долго пьешь, организм перестает распознавать болезни и поддается. Иммунитет на нуле. Иногда лишь опасная болезнь возвращает людей из алкогольного ада. Лишь такой удар помогает им осознать, что они смертны.
В Лондоне у нее была подруга, с которой они вместе праздновали первую годовщину трезвости. Пятидесятишестилетняя Люси, очень способный химик, со списком публикаций объемом с телефонный справочник, уже умерла. Она пила практически в течение всей своей сознательной жизни. Однако умерла трезвой, спустя год после своей седьмой детоксикации. Саша говорила с ней в больнице по окончании последней химии. Когда Люси бросила пить, оказалось, что у нее есть враг посерьезнее. Рак расползся молниеносно, атаковав почти все органы, и был неоперабелен. Женщина знала, что ей осталось максимум несколько месяцев, но была счастлива. Освобождение из-под гнета бутылки оказалось для Люси важнее самой жизни. «Дай времени время, – сказала ей Люси тогда, – и возьми пример с меня. Алкоголик остается алкоголиком до конца жизни. Как и ВИЧ-инфицированный. Ты должна жить, у тебя есть для кого. Ты нужна дочке. Просто будь внимательной и бдительной».
Саша отодвинула бумаги и пошла на кухню, чтобы сделать себе чай и макароны с песто. Кулинария никогда не была ее страстью, но она освоила несколько блюд, которые любила и приготовление которых не требовало много времени. Ей постоянно нужны были одни и те же продукты. Хорошие макароны, качественное оливковое масло, базилик, помидоры, баклажан, авокадо, настоящий итальянский пармезан и много чеснока. Она не была идейной вегетарианкой, просто не использовала мясо. Вместо него она ела миндаль, сыры, тунца или копченого лосося. Из этого скромного набора она умела в течение пятнадцати минут соорудить вполне приличное блюдо. Саша взялась за готовку. То, что было уже первый час ночи, не имело никакого значения. Она ела в любое время суток. И терпеть не могла физическую активность. Любая форма занятий, вызывающая испарину, возбуждала у нее стойкое отвращение. Несмотря на это, ее одежда, даже купленная много лет назад, не «садилась», лежа в шкафу, на что часто жаловались женщины ее возраста. Когда ее спрашивали, сколько она весит, Саша всегда говорила, что пятьдесят восемь килограммов, но на самом деле не была уверена в том, что это действительно так. У нее дома никогда не было весов.
Приготовление еды посреди ночи является действом, способным нарушить ночную тишину, поэтому Саша старалась не греметь кастрюлями. Каролина иногда спала очень чутко. Саше нужно было работать дальше, времени до утра оставалось маловато, но сейчас ей требовалась перезагрузка системы. Она хотела занять руки, дать отдохнуть голове, чтобы через мгновение не выйти на поиск круглосуточной бензозаправки с винно-водочным отделом. Все действия, выполняемые во время приготовления еды, – почти как мантра, требуют соблюдения ритуала, сосредоточенности. Внимание же сконцентрировано на кипящей воде, чесноке, который надо измельчить, или выборе правильного момента для добавления сыра фета, чтобы он не расплавился. Собственно, готовка ночью для человека зависимого имеет еще больше преимуществ, чем для всех остальных. И еще лучше, когда алкоголику есть кому готовить. Это позволяет не думать о запретном зелье, а запах свежей еды частично нейтрализует запах сигаретного дыма в помещении. Саша целыми ночами проветривала свой кабинет, чтобы дочь утром не застала ее в клубах дыма. Как только она закончила свое коронное блюдо – макароны с лососем, фетой и рукколой, – голод моментально исчез. Запах еды заполнил пустоту. Может быть, непьющие алкоголики должны проходить терапию в обще питовской кухне? У нее была такая подруга. В молодости она страдала анорексией, на алкоголь переключилась в возрасте около сорока лет. Ей крайне поднимало настроение приготовление, например, ста штук блинчиков для ресторана или четырехсот бутербродов для съемочной группы. Ей нравилось готовить, не есть.
Саша вяло поковыряла макароны, после чего села на диван с чашкой чаю в руках. Экран ноутбука мигал, как немой укор. Она прочла большинство материалов, усвоила данные. Однако по-прежнему не нашла ничего общего между делом, переданным ей Духом, и убийством Иглы.
Янек Вишневский погиб от пяти выстрелов в собственном клубе. Преступник вошел внутрь с помощью ключа. Единственным вещественным доказательством, какое нашли следователи, закономерно оказалась перчатка Ланге с запахом и кровью жертв. Пистолет не обнаружен. Осталась одна гильза, которая указывает на тип оружия, массово использованного преступниками в девяностых годах. Изу не добили. Ни одна из ее ран не была смертельной. Профессионал не оставил бы свидетеля. Разве что его кто-то спугнул. У них по-прежнему не было подтверждения, существовал ли в клубе какой-то сейф, кроме того, маленького. У Люции найдены тридцать тысяч, которые Буль указал как предмет кражи. Но он сам был под подозрением, поэтому его показания считались сомнительными. Дополнительное недоверие вызывал тот факт, что он переписал номера купюр. Это подтверждало лишь то, что Люция изначально была впутана в дело. Если предположить, что кровь на ее перчатке не принадлежит жертвам, но является носителем ДНК преступника, Люцию можно было исключить. Даже если Люция связана с убийством, в Янека и Изу стрелял голубоглазый блондин со склонностью к болезням сердца.
Ей показалось странным, что Буля выпустили, не сделав ему обязательных анализов по этому поводу, но не она руководила следствием. Возможно, от нее что-то скрывали. Она ведь была лишь приглашенным экспертом. Как психологу, ей нужно было по-прежнему брать его в расчет. Сомнения у нее вызывал мотив. Вначале предполагалось, что убийца пришел за деньгами. А если в мини-сейфе их не было? Ведь мог же Буль забрать их раньше, чтобы Игла и Иза обвинили Ланге в краже и, на этом основании, с позором уволили. А потом Буль притворился союзником Люции, чтобы она приняла деньги в качестве возмещения морального ущерба. Если бы не ошибка следователя, Люция до сих пор была бы в СИЗО – возможно, даже обвинение уже предъявили. В конце концов анализ ДНК все равно исключил бы ее вину, но это не означает, что ее бы сразу выпустили, подозревая, что она все-таки имеет отношение к делу. Преступников, не исключено, было двое. Люция могла стоять на шухере либо, пока происходила перестрелка, грабить клуб. На это указывали найденная на месте преступления перчатка, ее запах и ее ключ, которым была открыта дверь клуба.
Вместе с тем кто-то другой – например, Буль – мог специально подбросить перчатку, чтобы вина сразу же легла на барменшу. Кроме того, он мог сделать дубликат ключа и абсолютно сознательно воспользоваться им. Ему было известно, что полиция в состоянии установить происхождение смененной сердцевины замка. Кроме того, он тренированный стрелок, состоял в преступной группировке и с легкостью добыл бы тот подозрительный пистолет. Умеет действовать быстро и четко, знает механизм работы полиции, может предвидеть тактику бывших коллег. В течение многих лет он побывал по обе стороны баррикады. Знал, что гильзы являются серьезным доказательством, поэтому собрал их. Мог ли он забыть о той гильзе, которая осталась на месте? Она закатилась под тело Иглы, но такую ошибку профессионал совершить не мог, а любитель, тем более в темноте, – вполне. Отпечаток пальца Буля был снят с дверной ручки, след ботинка на снегу тоже принадлежал ему, Вальдемар Габрысь видел его, имеется видеозапись. В конце концов, у Буля был мотив, и он знал Иглу много лет. Опять же, возникает вопрос: почему его выпустили? Кому это было выгодно?
