Один из более сообразительных советников убедил президента компании прекратить юридическую войну с бультерьером от журналистики, вместо этого дать ему интервью и тем самым привлечь на свою сторону. Дуньский условно согласился на разговор, видимо рассчитывая на то, что таким образом развеет все сомнения и заткнет репортеру рот. Но случилось по-другому. Это интервью проводилось по скайпу (президент якобы был за границей), и Киттель со всеми подробностями описал этот разговор, не жалея комментариев.
«Президент Дуньский может часами рассказывать о реализуемой в его фирме политике соответствия. Смысл данной политики в соблюдении закона и стандартов, принятых в отношении финансовых организаций, – писал Киттель. – Но, увы, он понятия не имеет о том, что происходит с капиталом фирмы. Или, возможно, дело в чем-то другом? Как в классической пирамиде, имеющиеся деньги вкладываются дальше, но одновременно привлекаются новые жертвы. Это могло бы объяснить то, почему поступления и прибыль он придумывает на ходу, в зависимости от ситуации. Надо признать, что из него получился бы идеальный обманщик. Реакция и умение оставаться хладнокровным есть, быстрые и точные ответы – тоже. Он знает, как войти в доверие».
Далее журналист описывает, как он бился за очень простое дело: финансовый баланс траста.
«Я только хотел проверить, правду ли говорит президент компании, описывая мне столь высокий доход и норму прибыли. Общество не обязано верить президенту на слово. Мы хотим увидеть цифры».
Сначала было сказано, что это секретный документ, хотя каждая организация такого рода обязана показать его по требованию любого гражданина. Потом Киттеля перенаправили на интернет-сайт и несколько недель тянули резину с публикацией документа. В конце концов на интернет-странице был размещен баланс двухлетней давности. Потом в телефонном разговоре журналисту назвали суммы: поступлений – почти двести миллионов, и прибыли – пятьдесят миллионов. Журналист удивился, так как президент в интервью говорил о трехстах миллионах поступлений и семи миллионах прибыли.
– С чего вдруг такая разница? – спросил он. – Речь идет не о числах после запятой, а о ста миллионах!
– Сейчас в материалах содержатся также данные об инвестициях в авиалинии, а предыдущие были отдельными, не для всей группы капиталовложений, – получил он готовый ответ.
Когда он сослался на данные недельной давности, которые были опубликованы на веб-сайте, и подчеркнул, что это уже третий вариант приходов и прибыли, то получил немедленный ответ:
– Было сто миллионов поступлений, но инвестиция съела прибыль, поэтому он составил только семь миллионов.
– Что происходит с вкладами? Куда они инвестируются? – спрашивал журналист.
Президент пообещал, что прикажет прислать ему рапорт, но журналист этого так и не дождался. Зато его электронный ящик бомбардировали объявлениями и заверениями:
«SEIF – это объединение, характеризуемое клиентами как фирма с высоким инвестиционным потенциалом, гарантирующая обслуживание по самому высокому стандарту. На данный момент она рассматривается как лидер среди организаций, предлагающих услуги подобного характера в рамках финансового сектора. Все инвестиции SEIF производятся при помощи штата высококвалифицированных сотрудников в соответствии с ожиданиями клиентов и данными им обязательствами в процессе создания долгосрочных отношений».
– Слушаю вас. – К Саше наконец подошел блондин с челкой, которой не постыдился бы даже молодой Лу Рид. На плече у него висел тряпичный мешок с рекламными документами, в руке уместились три мобильных телефона. Он пригласил ее в небольшой конференц-зал с видом на панораму Гданьска.
Саша села спиной к окну. Мужчина положил перед ней рекламные документы и занял место по другую сторону стола. Она отказалась от предложенных напитков. После еще одного кофе ее мочевой пузырь мог бы отказаться от сотрудничества с хозяйкой.
– Меня пока не интересуют финансовые махинации и следствие по делу компании, – сказала она спокойно. – У меня простой вопрос. Узнаете?
Она вынула помятую листовку и протянула ее пресс-атташе. Мужчина взглянул и уверенно ответил, предварительно приклеив дежурную улыбку:
– Кажется, это одна из наших первых реклам. Она уже изъята из оборота. Сейчас у нас совсем новый проект и упрощенный логотип.
Залусская указала пальцем на лицо ксендза Староня.
– Возможно, я не слишком ясно выразилась. – Она набрала воздуха в легкие. – Начнем сначала, и это будет последний вежливый вопрос. Что общего с вами имеет этот человек?
Любе осталось убрать только пятый этаж. А точнее, кабинеты директоров SEIF, два конференц-зала и комнату информатиков. Она надеялась управиться до полуночи. Завтра ее дочь участвует в школьном выступлении. Сегодня ночью ей нужно было еще выпороть наметку с регионального краковского костюма, который она сшила дочери, получившей главную роль – Пызы. На Украине, откуда она была родом, Люба преподавала физику. Здесь, после получения вида на жительство, она с большей выгодой занималась уборкой и подрабатывала шитьем.
Она вытолкнула тележку с моющими средствами из лифта и приложила к двери магнитную карту. В коридоре было темно. Любе пришлось снять желтые резиновые перчатки, чтобы включить свет. На протяжении всего коридора загорелись неоновые лампы. Копаясь в поисках ключа от кабинета президента, женщина почувствовала запах сигаретного дыма. Она удивилась. Во всем здании действовал запрет на курение, а на потолке мигали красным светом противопожарные датчики. Судя по всему, они не работали. Женщина подумала, что, видимо, ей придется задержаться чуть дольше, чтобы открыть окна и проветрить зал. Иначе у нее могут быть неприятности. Тележку она оставила в коридоре и вошла в комнату, где вдоль окон располагалось несколько десятков рабочих мест для информатиков, обслуживающих SEIF. Только сейчас до нее донесся тихий разговор.
– Что ты собираешься с этим делать?
– Не знаю, – прозвучал ответ. На некоторое время повисла тишина, а потом просьба: – Пойми, я должен.
– Ты всегда должен что-то делать?
– Мне надо.
– Ничего не надо. Разве что ты сам хочешь.
– Есть еще кое-что.
– Еще кое-что?
– Там кто-то есть. – Мужчина перешел на шепот.
Продолжения Люба уже не слышала. Она направилась с тележкой в сторону беседующих, по дороге методично протирая столы. Сотрудникам было приказано ничего не оставлять на столах, никаких личных мелочей. По окончании рабочего дня они убирали все в тумбы, находящиеся под столами, и запирали их на ключ. Все ключи были одинаковые, но большинство из них этого не знали. Достаточно было одного, чтобы открыть несколько десятков шкафчиков. Обычно Люба управлялась с этой частью офиса за двадцать минут. Мужчины больше не произнесли ни слова. Один из них выключил компьютер. Потом перенес грязные кружки в специально выделенную для этого зону и вытряхнул пепельницу в мусорную корзину. Второй мужчина стоял без движения, боком к ней. Он молчал. Когда она приблизилась к нему, он повернулся спиной и потянулся к вешалке за курткой.
