– Добро пожаловать в мир высоких технологий, – сказал я. – То ли еще будет. Ну что, кто у нас там первым из нового списка?
Я положил купюру в папку меню и, оставив ее на столешнице, поднялся.
Она вскинула брови в изумлении.
– У тебя и бумажные есть? Сам печатаешь?
– А для чего тогда принтер дома? – спросил я. – У меня рынок возле дома, у бабушек с клубникой все-таки в ходу бумага.
Мы вышли на улицу, дорога блестит, только что прошли поливальные машины, захватив струями и часть пешеходной части, все сверкает чистыми красками, даже камни булыжника под ногами не серые, а объемно стереоскопичные.
Чтобы не оглядываться, я подсоединился к видеокамерам кафе внутри и снаружи, этот Окунев за нами не пошел, но тут же позвонил кому-то по мобильнику.
– Ты как, – спросил я, – на скорости отстреливаться умеешь?
Она вскинула бровь.
– Что-что?
– Слежка продлится, – пояснил я. – Только нас передадут кому-то еще. Тот первый, похоже, понял, что спалился.
Она звучно фыркнула.
– Боевиков насмотрелся?
– Я их вообще не смотрю, – ответил я высокомерно. – Я белая кость и голубая кровь. Интеллектуал, мать вашу. Но и ты увидишь, если вас этому учили.
– Посмотрю, – ответила она с иронией.
Когда покинули кафе, я изумился ночному небу и тому, как моментально, пока мы ужинали, преобразился город. Не так уж и долго чавкали, но вошли в кафе из одного города, а вышли в другом: не менее ярком из-за обилия реклам и массовой подсветки зданий, но незнакомом и таинственном.
У меня какое-то иное мышление: ночной город для меня всегда что-то другое, как просто лес и ночной лес. Лес днем – это цветочки и мило чирикающие птички, а ночью страшно ухающие во тьме совы и злобно воющие волки, и хотя умом понимаю, что город днем и ночью почти тот же, но что есть ум, как не продолжение инстинкта?
Автомобиль подкатил к краю бровки и распахнул двери. Ингрид села сыто и молча, я опустился на сиденье рядом и подумал еще раз, что человек я все-таки дневной, ночь инстинктивно не люблю, она сужает мои возможности, и сейчас вот даже в надежном автомобиле с надежным управлением компьютера чувствую себя настороже, хотя днем бы откинулся на спинку сиденья и наслаждался поездкой по скоростным автострадам, с развязками то в виде устаревших клеверных листьев, то ленты Мёбиуса, светящихся столбов высотных эстакад, везде эта индустриальная мощь и, что важнее, стремительная поступь хай-тека.
А сейчас вот широкая лента шоссе пугающе упирается в грозно вознесенные к темному небу массивные небоскребы, выстроенные не для туристов, а для деловых и очень деловых людей.
Из-за ярких реклам на всю стену небоскребов звезд не видно, небо абсолютно черное, зато внизу море праздничных огней, потому что мир постоянно что-то да празднует, стараясь наполнить жизнь радостью.
Когда видишь встающие вдали светящиеся столбы, сразу и не сообразишь, что это стоэтажные небоскребы, различного типа башни-офисы, тоже в огнях, с роскошными бассейнами на крышах, где вода подсвечена снизу празднично и ярко…
– Да что за дурость, – послышался рядом раздраженный голос Ингрид.
Я приоткрыл глаза, она перехватила мой взгляд, поморщилась.
– Что? – спросил я.
Она буркнула:
– А ты ничего не слышишь?
Я поймал себя на том, что в самом деле, спасая мозг, отрубил всю льющуюся в него информацию, даже слишком рубанул, в другой раз надо осмотрительнее, а то еще оглохну и ослепну.
– А-а-а, – сказал я, – ты про эту дискуссию…
В эфире несколько дикторов, как теперь это модно, перебивая друг друга, рассказывают, что в последние годы значительный рост заболеваний рака яичек. Часть ученых предположили, что из-за обилия свободного времени мужская привычка почесывать яйца стала занимать вдвое-втрое больше времени, это и спровоцировало рост заболевания. К тому же свобода самовыражения теперь позволяет чесать яйца как на улице, так и в людных местах, в культурном обществе все, что не вредит другим, считается приемлемым, потому яйца чешут как в пивных барах, так и на концертах Бетховена, а уж на Моцарте так и подавно…
Но несколько довольно видных ученых выдвинули контраргумент, что мужчины издавна чесали яйца, вон в Италии совсем недавно Берлускони запретил под угрозой огромного штрафа чесать яйца на улице, дескать, это неприлично, но это древний обычай, ведет начало из пещерных времен, и человечество давно к нему приспособилось, а кто был склонен к заболеваниям, связанным с чесанием, тот давно вымер.
Сейчас вот Всемирная организация здоровья в конце концов решила провести эксперимент, чтобы выявить, вредно ли это чесание, а если вредно, то насколько. Начался отбор в большую группу, куда должны войти мужчины разного возраста и разных рас, после чего их разделят, половина будет чесать не меньше часа в сутки, а другие не должны этого делать ни в коем разе вообще, что и покажет постоянное наблюдение видеокамер.
Ввиду серьезности проблемы предполагается такие группы для более точной статистики создать хотя бы в десятке стран, чтобы были выявлены и другие факторы, влияющие на частоту заболеваний: страна, климат, раса, национальность, вероисповедание…
– Не хочешь в такую группу? – поинтересовалась она, я уловил в ее голосе иронию, но взгляд оставался серьезным. – Такой рак развивается слишком быстро! Если его не заметить на ранней стадии, то моментально дает метастазы в другие органы, слышал? Даже при современной медицине почти всегда смерть. Так что подумай…
– Да ты же все проверила, – ответил я мирно. – Была бы опухоль, ты сказала бы сразу, ты грубая, для тебя все ха-ха, а то и гы-гы…
Глава 8
Я тоже поглядывал в зеркало заднего вида, но это больше для Ингрид, а так мне удобнее следить за дорожными камерами, те показывают очень подробно, вплоть до мелких царапин на номере.
Она снова перехватила мой взгляд, кивнула.
– Конечно, могу оторваться. У нас усиленные моторы, да и правила дорожного движения, как догадываешься, можем игнорировать, если того требует ситуация.
– Ну?
– Ситуация не требует, – ответила она хладнокровно. – Если оторвусь, поймет, что засекли. В следующий раз могут придумать что-то хитрее. Сейчас хорошо бы узнать, кто он…
Я прервал:
– Сделано. Посмотришь на моем планшете?
– Ты быстр, – сказала она с уважением. – Выведи на лобовик. Не хочу оставлять руль.
На лобовом стекле появилось лицо Окунева, сбоку несколько мелких фото в полный рост, дома и в лесу, пара на морском берегу, а одна фотка в десантной форме, но без опознавательных знаков.
Она рассматривала удивленно, потом кивнула на скромное фото в самом уголке.
