Третья распространенная ошибка – бояться, что призвание не совпадет с нашими текущими желаниями. Бояться бессмысленно: оно скорее всего не совпадет! Обычно не совпадает. Потому что противоречия между интересами духа и инерцией материи никто не отменял. Постоянный конфликт этих противоречий, собственно, и есть человеческая жизнь. Это противоречие – инструмент, предназначенный не для многократного скорбного втыкания в жопу, как может показаться, а для выделки и обработки себя. А выбросить его в кусты при жизни всяко не получится.
О трагическом восприятии мира
Я всегда, включая самые счастливые и даже экстатические моменты, совершенно точно знаю: все, что я делаю, бессмысленно и бесполезно, никакие мои дела не приведут к изменениям тех масштабов, которые я считаю настоящими изменениями, не принесут мне никаких бонусов, кроме, разве что, возможности еще какое-то время оставаться в живых, и да, конечно, плоды моей работы скоро исчезнут, like tears in the rain, бла-бла-бла.
Когда засеваешь пустыню – не каменную даже, а ледяную, довольно сложно не понимать, что ты делаешь и каков будет результат, особенно если при рождении тебе в голову, уж не знаю, за какие грехи, вставили действующий мозг.
Я пишу все это не для того чтобы пожаловаться; жалобы совершенно бессмысленны. Я живой человек и нуждаюсь в утешении, но у меня нет способности утешения воспринимать, то есть я никогда ничем не утешаюсь, зато отлично утешаю все, что шевелится, даже когда не ставлю перед собой такой специальной цели, короче, в этой жизни я – утешитель, а не утешаемый, такой склад личности, так было задумано, ладно, хрен с вами, Автору видней.
А пишу я это только потому, чтобы показать, как работает созидательная воля, кроме которой у меня, строго говоря, никаких существенных сильных сторон и нет.
А работает созидательная воля так.
Вышеописанная трагическая картина мира, все это понимание тщетности, все это созерцание с заоблачных высот собственного беспомощного копошения на обочине человеческого мира, весь этот жалобный писк, кажущийся изнутри драконьим рыком – оно выглядит примерно как толпа на пляже. Множество печальных скептических мыслей и унылых пониманий якобы подлинного положения вещей лежат как курортники на топчанах и в шезлонгах, некоторые бродят по берегу, кто-то заходит в море; в общем, неважно, вообразить эту картину способен всякий, кто был на пляже хоть раз.
И тут появляется созидательная воля – привет! Созидательная воля – это у нас цунами. Неукротимая и неотвратимая стихия, приближающаяся к пляжу с воплем: «А меня не ебет!» И это, как понимаем мы, не просто слова. Потому что в следующий миг от всех этих вяло копошащихся человеческих мыслишек и пониманьиц не остается даже воспоминания. Волна пришла, и нет ничего, кроме нее.
Фишка в том, конечно, что секунду спустя пляж возвращается на место, как будто ничего не случилось вообще. Но это означает только одно: нужна следующая волна. То есть цунами должно приближаться к этому берегу ежесекундно и ежесекундно же сметать все. Так, собственно, и происходит всегда, только по утрам бывает трудно, потому что созидательная воля просыпается позже остального организма, и с этим хорошо бы что-то сделать, но пока – так.
Когда-то созидательная воля казалась мне некой внешней силой. То есть я тут в юдоли слез и соплей, и вдруг – ОНО! Включается как бы само, у меня бы в жизни сил не хватило такое включить, и как это делается, я тоже не знаю. Поначалу проявление созидательной воли бывает похоже на вдохновение, только осеняет не идеями или образами, а намерением их создавать, ну или просто взять где-нибудь, неважно, важно – делать. Будучи действием, перестаешь быть беспомощным человеком, и никаких человеческих проблем у тебя больше нет.
Но с опытом, конечно, постепенно становится ясно, что созидательная воля – это и есть я. Никакого иного «я», кроме этого побудительного импульса, первого движения, заставляющего двигаться все, что оказалось рядом, у меня нет.
Я – просто импульс, что-то вроде ветра, который существует, пока дует. А все остальное – ну, вроде тряпок, купленных на распродаже без примерки, что-то подошло, что-то нет, что-то только зря занимает место, задолбаешься на помойку таскать, тем более, что до помойки этой лучезарной еще поди доберись. Таким образом, трагическое восприятие мира все еще висит в моем шкафу, который каждое утро падает мне на голову, как в плохой кинокомедии, потому что в моем случае трагическое восприятие мира – это довольно тупо и в меру смешно.
Все это, конечно, монолог из серии «вы жалуетесь или хвастаетесь?» – на самом деле, ни то ни другое, но выглядит именно так. Не имело бы смысла записывать, если бы вот прямо сейчас мне не пришло в голову, что опция «созидательная воля» есть на самом деле у каждого, то есть любой человек – созидательная воля и больше ничего, а трагическое мировосприятие помогает быстрее докопаться до кнопки, которая эту волю включает, не дожидаясь, пока придет главный электрик нашего района, брат Оле, который с черным зонтом (и, конечно, отверткой).
Об высокое
Низкая, густая облачность, поэтому над домом летают самолеты-призраки. Это хуже цветения сакуры или зимнего моря. Я имею в виду, так красиво, что можно считать покушением на убийство (меня).
Меж тем смысл идиотской фразы «художник должен быть голодным» изначально наверняка был совсем не идиотским. И подразумевал голод по духу. Неутолимый, ясен пень.
Потом пришло народонаселение, обрадовалось хорошему поводу забрать всю хряпу себе и переиначило смысл. Не верьте народонаселению, оно объелось хряпы и просто так неразумно булькает.
Иногда я думаю, что темную для меня библейскую фразу «блаженны нищие духом» все вышесказанное тоже объясняет. Они «нищие» только в том смысле, что осознают постоянную недостачу духа. И просят его, клянчат, вымогают, сами берут и тут же просят еще. Такая вот удивительная разновидность блаженства. Очень хорошо знакомая мне, будем честны.
…Без голода по духу в человеке нет вообще никакого смысла. Обезьян и без нас много. Разных пород. Есть гораздо более красивые, чем человек. Например, с красными жопами.
Глупо думать, что дух есть только на небе. Он разлит всюду. Но в небе летают самолеты-призраки, да и сама по себе поза с задранной ввысь головой способна украсить любое двуногое прямоходящее. Поэтому на моем фамильном гербе будет изображена глупая голова, задранная вверх (на синем, вероятно, поле). Вернее, была бы изображена, если бы у меня был герб. Или хотя бы фамилия.
Но я живу без излишеств.
А перед носом у меня, там, где у осла морковка, всегда болтается бездна. Мировая. В значении «очень прекрасная». Хотите покажу?
Посмотрите в небо, она – там.
Обычно человек вообще не видит и не слышит
того, что выходит за рамки его представлений о естественном ходе вещей.
Должен быть огромной силы раздражитель, чтобы пробиться к сознанию, всегда готовому интерпретировать необычное событие как отсутствие событий.
