— Угу.
— Угу. Можно подумать, и у него было свое предназначение. Смешно, да? В общем, идет он. Нас, понятное дело, не видит. Просто прошел бы мимо. Но, как я уже сказал, судьба есть судьба. Я — раз из-под дерева и говорю: «Привет, Череп». Он чуть замертво не хлопнулся, но потом сразу опять в позу. «Кто там?» — рычит. «Я, — говорю. — Стивен Роуз». Вижу, глаза его светятся в лунном луче. «Стивен Роуз, паскуда», — рычит, и как пойдет на меня, и бормочет, что он сейчас со мной сделает. «Да, — говорю, — тут еще со мной моя зверюга», — и поворачиваюсь. «Давай выходи», — говорю, и наш парень появляется из-под дерева, и Череп во второй раз чуть не хлопается замертво… Правда, нужно отдать ему должное, этот ваш Чарли Череп не бросался чуть что наутек, как сделали бы девяносто девять и девять десятых процента других. Стоит на месте, кулаки сжал. Похоже, Чарли Череп действительно был крепкий орешек. Или тупой как дуб — так, наверное, ближе к правде… «Это наш враг, — говорю я Кому, а потом еще: — Ты должен уничтожить нашего врага», — и мистер Ком как попрет на мистера Черепа! Понятное дело, Череп не впал в панику, не завизжал и не дал деру. Такому здоровому крепкому парню оно как-то не по чину. Он отступает, отступает. А наш истукан, по совести говоря, бегает-то не очень. Но вид у него решительный, он все надвигается. «Убей! — говорю. — Убей врага! Убей! Убей!» И смеюсь Черепу в лицо — а оно у него под луной бледное как смерть. И вот он отступил, насколько было можно. Стоит у края каменоломни, и тут уже даже крепкий орешек Череп струхнул не на шутку — замер и ни с места. «Что это такое?» — шепчет. «Моя зверюга, — говорю. — Красавец, правда? — говорю. — Поздороваться, — говорю, — не хочешь?» Подождал, но Череп молчит. Только зубы стучат и вроде как всхлипывает. «Ладно, — говорю. — Сейчас моя зверюга тебя убьет». И говорю Кому: «Убей! Сбрось его с края!»
Стивен умолк. Погладил Кома по щеке.
— Бедняга, — говорит. — Совсем ты запутался тогда, верно? Я все твержу: «Убей! Убей! Убей!», а Череп хнычет, как младенец: «Не надо! Пожалуйста, не надо!» Ха. Вот оно как бывает, если у тебя два создателя. Будь ты только моим, и на миг бы не призадумался. Но в тебе слишком много от Дейви…
Я прислонился к Кому.
— Не стал он, да? — спрашиваю.
— Не смог. Но оно уже было не важно. Череп совсем расхныкался и расклеился. Я положил руку ему на грудь. И сказал: «Это за Дейви и за его друга».
— За Дейви и за его друга? — Я так и ахнул.
— Да, Дейви. Ну конечно. Чуть толкнул, и он сорвался с края, как котенок. Шмяк, вопль, хрясь. Прощай, Череп.
Улыбнулся моему молчанию. Я закрыл глаза. Хотелось ничего не думать, ничего не чувствовать.
— А мы с Комом, — говорит Стивен, — как раз к утру успели сюда добрести.
Он рассмеялся.
— Но мы его выдрессируем, правда? Уничтожь! Открываю глаза. У Кома в кулаке еще один ангел. Он сдавил его, частички и пыль посыпались прямо на меня.
— Видел? — говорит. — Он скоро научится. Уничтожай, Ком! Ха-ха-ха-ха-ха!
45
Сияние в небе потухло. Разница межу снопом света и тенью в углах понемногу стерлась. Стою рядом с Комом, будто в сумерках. Он меня держит. Я прижимаюсь к этому немыслимому созданию. Чувствую в нем холодную силу, и мне хочется остаться здесь, с ним. Совсем не тянет наружу, на холод, в холодную истину гибели Черепа и моей в этом роли. Не хочется обратно в истинный мир родителей, полицейских и священников. Там, снаружи, все чужое. Джорди, Мария, Трёп Паркер — все они будто персонажи какой-то истории, существа из иного мира.
Стивен улыбается. Проводит рукой у меня перед глазами. Знает, что у меня в голове.
— Раньше все было так просто, да, Дейви? — говорит. — А теперь происходят странные вещи. А самое странное во всем этом, наверное, то, что единственный человек, который тебя теперь понимает, — это я, Стивен Роуз.
Похлопал меня по плечу, похлопал Кома.
— Да не переживай ты по этому поводу, — говорит. — Пошли в кухню. Поедим хлеба с вареньем, ты успокоишься, а там и домой. Ком, будешь лежать неподвижно, пока не придем я или Дейви.
Ком снял с меня руки. Лег на пол у стены сарая. Я сел с ним рядом на корточки, прикоснулся. Ничего. Обычный ком глины в форме человеческой фигуры.
Мы вышли из сарая и по тропинке, проторенной в высокой траве, пошли к Дуркиной кухне. Стивен впустил меня внутрь. Сам пошел в другую комнату. Слышу его слова: «Пять, четыре, три, два, один. Просыпайся, Мэри!» — и вот она показалась на пороге.
— Это твой славный служка, — говорит Стивен.
— А, да, — отвечает Мэри. — Хочешь хлеба с вареньем?
Я молчу. Она кромсает буханку.
— Я, похоже, опять заснула, — говорит. — Столько в последнее время сплю и просыпаюсь, что вообще не понимаю, что творится.
— Тебе нужно отдохнуть, тетя Мэри, — говорит Стивен.
— Верно, — отвечает. — А во сне прилетают ангелы с посланиями да рассказами. Такой сон — истинное благословение.
Кромсает дальше.
— Ты ангелов видел когда, сынок? — спрашивает.
Трясу головой.
— А зверюгу страшную?
Трясу головой.
— А я одну видела в…
— Тетя Мэри! — говорит Стивен.
— Да, сынок?
— Я же тебе говорил. Не бывает страшных зверюг.
— Не бывает?
Он провел рукой у нее перед глазами.
— Никаких, на хрен, зверюг не бывает, — говорит. — Правда?
— Что правда? — спрашивает.
— Зверюги страшные бывают, тетя Мэри?
Она хихикнула.
— Зверюги? — говорит. — Конечно не бывает никаких зверюг.
Намазала толстые ломти хлеба сперва маргарином, потом вареньем.
— А ангелы бывают, — говорит.
— Да, — говорит Стивен. — Ангелы бывают.
— Удивительно прекрасные.
— Да. Прекрасные.
Она налила мне чаю, подтолкнула хлеб с вареньем поближе.
— Ешь, — говорит. — Ешь и пей.
Не могу.
— Обязательно поешь, — говорит. — Это добрая пища Господня.
Смотрит, как я грызу корочку. Потом протянула руку и положила два пальца мне на лоб. Стивен рассмеялся, смахнул ее руку, но на тот миг, что ее холодные сухие пальцы коснулись моей кожи, я почувствовал утешение. Заглянул в ее безумные глаза, попытался рассмотреть, что там лежит глубже, за безумием. Она моргнула.
— Тетя Мэри! — скомандовал Стивен.
Она замерла. Я встал. Стивен повел меня к двери.
— Ты должен вести себя в точности так, как обычно, — сказал он у двери. — Нам предстоят великие дела — тебе, мне и Кому.
