— Мы хотели купить Зарику ноутбук, домой. Лёня обещал помочь выбрать — он в этом понимает. Ждали отца, потом стали ему звонить. Он всё время бросал трубку. Значит, был очень занят. Явился только в одиннадцатом часу. Водитель его проводил до дверей. Я знала, что ты арестован, Андрюша. И чувствовала, что заботы Зарика связаны с тобой. Но всё равно, нельзя же так задерживаться — до ночи! Муж не объяснил ничего, отказался от ужина. Только форму снял, и сразу лёг. Я думала — просто устал. Утром отойдёт и объяснит, что случилось. Бледный был, весь в поту. Но до того на сердце никогда не жаловался, и я ничего не поняла. Кофе предложила — не пьёт. Давление у Зарика всегда пониженное, и потому я привыкла его так взбадривать. Извините меня, Франсуаза! — опомнилась Горбовская.
Но супруга Андрея не сердилась. Наоборот, она заботливо вела безутешную женщину под руку. А навстречу им двигались больные эмведешники в серых халатах, их родственники и врачи с сёстрами. Медики были в бледно-зелёной форме. В окна глядело низкое хмурое небо, которое почему-то не туманилось, а светлело. Озирский видел, что скоро сильно похолодает. Может, даже выпадет снег.
— Что вы, что вы, мадам, я вам так сочувствую! — то и дело восклицала Фрэнс.
— Зарик, несмотря на такое своё состояние, был чем-то обрадован. Он уверял, что освободит тебя, Андрюша. Открылись новые обстоятельства, и Сашенька обещал помочь… Он помог, да?
Леокадия так же, как и её муж, обожала Николаева. Генеральше очень хотелось, чтобы справедливость восторжествовала именно благодаря Сашеньке. Андрей не хотел расстраивать Лику ещё больше, и потому правду не сказал, прикинувшись несведущим.
— Я не знаю, что там случилось. Меня вызвал следователь, а перед этим не трогал десять дней. Я уже беспокоиться стал, между прочим. Но про Захара ничего не знал, клянусь. «Следак» объявил, что пока изменяет мне меру пресечения, а после разберётся. Важно попасть на волю, а дальше уже гораздо проще…
Огромные Ликины глазищи заплыли от слёз. Из её груди вырывалось жалобное, собачье поскуливание. Едва не потеряв любимого, обожающего её мужа-згенерала, Горбовская испытала сильнейшее нервное потрясение. А потом, как узнал Андрей, сама угодила в нервную клинику.
И уж совсем не хотелось делиться с ней впечатлениями от разговора с супругой Александра Инессой Шейхтдиновой. Лика сначала не поверила бы, а потом могла сойти с ума, не выдержав нового удара.
— Следователь добавил, что из-за границы поступили материалы, проливающие свет на дело Ронина, — продолжал Андрей. — Причём свет оказался такой яркий, что озарил все тёмные углы. «Следаки» поняли, как всё было в действительности. Я вернулся в камеру, собрал вещи, попрощался с соседями. Мы очень мило посидели вместе. Ни одного конфликта за три недели. Потом вернулся к следователю, ещё под конвоем. Дал подписку о невыезде. Мне не впервой, как ты знаешь. При подобных статьях просто так меру пресечения не меняют. Фактически тогда я уже понял, что обвинения будут сняты.
— Андрюшенька, но всё-таки Саша посодействовал? — упрямо повторяла Лика, бессознательно чувствуя неладное. — Ведь он всегда имел дело с заграницей…
— Я пока не в курсе, — уклончиво ответил Андрей, всем своим видом показывая, что хочет пройти к Захару. — Завтра опять встречусь со следователем и узнаю. Это всё, что я могу сказать.
— Ты не представляешь, как я счастлива! — Лика потащила Озирского к палате мужа. — Зарику станет значительно лучше, как только вы встретитесь! Сразу же пойдёт на поправку. Мы с ним ночами не спали, Андрюшенька. Не только из-за тебя, но и из-за Ронина. Как он там, не знаешь? Я звонила. Сказали — по-прежнему.
— Я ведь только что вышел, — напомнил Андрей.
Он закусил губу и толкнул дверь в палату. О Ронине Озирский не мог говорить спокойно.
Потом только он узнал от генерала, какой разговор был с Николаевым поздним осенним вечером. Но новых показаний Александр Керимович следователю не дал. Посчитал, что Захара на службе теперь уже долго не будет. Пусть генерал пока полежит в госпитале и попьёт кефиру. А усложнять себе жизнь нечего — и так тошно. Убийство сестёр Селедковых, собственное тяжёлое ранение, разлад с Инессой и многое другое.
Андрей вспоминал, как над стрелкой Васильевского острова опускался ярко-красный, будто воспалённый диск солнца. Инесса, в кожаной куртке, леггинсах и рыжих французских ботинках, стояла перед ним с букетом лиловых хризантем и кусала губы, не зная, как теперь говорить с Андреем.
— Я услышала, что говорил Сашка по телефону. Кому — не знаю, трубку брал он. Оказывается. Алексей Зубец, сын того самого психиатра, попал в Штатах в автомобильную аварию. Перед тем, как сесть за руль, он принял дозу. Полиция арестовала его сначала за это. И неожиданно выяснилось, что мистер числится в банке данных Интерпола.
— Ого! — Озирский растерянно улыбнулся и взял у Инессы цветы. — А дальше?
— Теперь его должны выдать в Россию, так как преступления он совершил здесь. И вообще, наш гражданин. Не знаю, сколько на это уйдёт времени. Андрей, он признался, что хотел прикончить вас обоих. Это было пятнадцатого октября. А два дня назад Саймон прилетел сюда с кассетами, где было записано признание. Итак, настоящий убийца найден. Ты на свободе. Всё закончилось благополучно, не сглазить бы…
Инесса не могла сделать мало-мальски оптимистичного прогноза, не сплюнув тут же через левое плечо.
— Но, самое главное, Сашка в том же разговоре заявил, что к данным Саймона относиться нужно критически. Потому что он — отец Даниила. С помощью неточного перевода и прочих ухищрений он может добиться изменения смысла показания Зубца. И выпускать тебя рано. Нужно тщательнейшим образом всё проверить… Ты простишь меня? — вдруг спросила Инесса.
— За что? — оторопел Озирский.
— За то, что я живу с этим… — Она не договорила. — За то, что не убила его ещё!
— Что ты глупости говоришь? — резко спросил Андрей. — Тебе что, с ребёнком в колонию хочется? Пусть живёт, пока сможет…
— Не разводят нас с ним, к сожалению. Мне ещё два с половиной года мучиться. Могла бы отъехать с Васильевского, так жить негде. На Тихорецком теперь живёт тётина семья. Нас с Райкой там только и не хватало. А чтобы делить его квартиру, нужен официальный развод…
— У тебя сейчас денег много, так что можно снять площадь, — посоветовал Андрей. — Я могу с этим помочь. А пока не реви — на нас уже все смотрят.
Его и самого шатало — от волнения, от слабости. Озирский купался в море звуков. Среди них был плеск Невы, шорох шин по асфальту, гудки буксиров, шелест ветра.
— Откуда ты узнала, что меня выпускают?
— Сева Грачёв позвонил и сказал. Я Райку оставила с тёткой Соней, ничего толком не объяснив. Сама прыгнула в машину — и сюда. Вон, Всеволод едет! — Инессу указала куда-то за спину Андрея. — Отвезёт тебя домой. А я побегу к ребёнку.
Андрей чмокнул Инессу в щёчку, с готовностью подхватил чемодан со своими вещами и шагнул навстречу сияющему Грачёву, и они крепко обнялись. Потом он узнал, что Севка радовался не только освобождению своего друга. Его молодая жена Евгения как раз в тот день сообщила, что будущей весной у них будет ребёнок…
