Отдав пузырёк Чугунову, Озирский закурил, выдыхая дым в окошко. Но тут в дверь забарабанили, и на веранде раздались голоса. Громче всех кричала Светлана.
— Что там у вас? Откройте немедленно! Что случилось? Андрей!..
— Ничего, Света, просто Надежде Вадимовне стало плохо. Ваша помощь не требуется. Простите, что мы ограничивали вашу свободу. Теперь располагайте собой, как хотите. Благодарю за помощь. Как там она? — спросил Андрей у Лёши.
— Будет жить, — пошутил Чугунов, брызгая водой в лицо Беловой.
— Пустите меня, покажите! — требовала Светлана, не переставая барабанить в дверь. — Может быть, «скорую» вызвать? Она же больная совсем, у неё почки…
— Да захотите, смотрите!
Андрей увидел, что Надежда открыла глаза. Генриетта стояла у двери, держа в руках упавшие очки коллеги. При этом девушка мысленно ругала себя за неуместный выпад, который только осложнил ситуацию.
Когда вошла хозяйка — пухлая круглолицая блондинка в спортивном костюме «Пума», — Надежда уже пришла в себя и пыталась проморгаться. Без очков она почти ничего не видела — только шевелящиеся тени. Гета молча протянула ей очки и ушла за платяной шкаф. Маску она сунула в карман кожанки и тут же начисто забыла про это. Лёша молча улыбался.
— Видите? — осведомился Андрей. — Жива, здорова, и не кашляет.
— Надежда Вадимовна, вас не били? — Светлана еле шевелила губами.
— Да вы что! — испугалась Белова. — Конечно, нет. Это я сама сплоховала…
— Чтобы избить Надежду Вадимовну, нам не надо было ехать в Строгино, — отчеканил Озирский. — Да ещё делать вас свидетелями. — Он потихоньку выдавливал Светлану из комнаты. — Мы имели для этого сто тридцать три возможности. Наша цель совсем другая — договориться. И только потому мы устроили тайную встречу. Надеюсь, теперь вы спокойны?
Светлана кивнула, вытирая слёзы. Она мало что понимала в происходящем, но боялась этих вежливых беспощадных людей.
— Так что занимайтесь своими делами. Ни «скорую», ни милицию прошу не вызывать. Если будет нужно, сделаю это сам. Ни один волос с головы Надежды Вадимовны не упадёт — слово офицера.
Когда Лупанова покинула комнату, Озирский помог Беловой слезть с помятой кровати, опять усадил её за стол. На нём лежал диктофон с поставленной кассетой. Надежда отметила, что раньше диктофона здесь не было. Андрей перехватил взгляд учительницы.
— Вам знакомо имя — Леонид Шахновский?
— Да, Лёня — друг моих племянников. Он — музыкант. Кажется, поёт рок…
— А где он живёт, знаете? — продолжал Андрей.
— Знаю. На проспекте Вернадского, недалеко от Тёплого Стана…
Белова уже поняла, что здесь не так уж страшно, и немного приободрилась.
— Значит, вы уже не спросите, кто такой Шах? А Виолетту Арнольдовну Минкову вы знаете? Она ведь — соседка вашего племянника Михаила…
— И Вету знаю, — подтвердила Белова. — Они с Тонькой, вроде, даже жениться хотели. Правда, потом Вета передумала. И её покойная мать была против.
— Минкова — студентка психологического факультета МГУ, начинающая модель, — добавил Озирский. — А кто такая Мария Командирова? Тоже приятельница ваших мальчиков?
— Она вошла в компанию совсем недавно, — поджала губы Надежда. — Мельком видела её в Тёплом Стане. Маша — подружка Виолетты. Та дорожит таким выгодным знакомством. Эта девушка уже успела сделать карьеру топ-модели за границей. Вета мечтает о том же, всячески Маше угождает. Конечно. Мария — настоящая звезда! Эффектная, яркая, видная… Я ни разу не говорила с ней. Просто оробела, увидев это чудо природы. Волосы тёмно-рыжие. Глаза необыкновенного, болотного цвета. Настоящая булгаковская Гелла! Ходит вся в чёрном. Но получается скорее не мрачно, а элегантно…
— Вы не знаете, где Виолетта с ней познакомилась? — вмешался в возбуждённый монолог Андрей. — Адрес Командировой можете дать?
— Кажется, у неё огромная квартира на Красной Пресне. Четыре комнаты, и она там одна. Можно себе вообразить, какими суммами ворочает Мария!
Белова, похожа, забыла, как неприятно для неё начинался этот разговор. Теперь она отвечала охотно.
— Она работала в Париже и в США, а также в Турции. Много фотографий показывала Виолетте. Познакомились они в одном из московских модельных агентств. Вместе пошли в армянский духан «Шаво». Вот, собственно, и всё. Но третьего апреля мы ещё не знали Машу.
— Голоса их сможете различить? — Андрей взял в руки диктофон.
— Думаю, что смогу.
— Бесподобно! — Озирский нажал на клавишу воспроизведения. — Слушайте внимательно. Разговор ведётся тихо и крайне нервно. — Он положил диктофон на стол.
Сейчас же зазвучали два голоса, один из которых принадлежал Оксане Бабенко, или Марии Командировой. Вторым собеседником был Леонид Сергеевич Шахновский.
«— Тебе какие модели понравились больше? «Скромные» или «Бикини»?
— Машка, да ты во всех купальниках — прелесть! Я тащусь, в натуре…
— Нет, Шах, ты скажи, какой лучше. С лямками «спагетти» или с широкими? Да не лапай, слышишь? Убери руки в карманы! Ну! Если я тебя повела в дорогой кабак за свой счёт, это не значит, что следующим номером будет койка. Я сказала, ушейся! Муж узнает, тебе все мозги вышибет. Или будешь пить свою мадеру, или сваливай. Думала, человека пригласила, а он вонючим кобелём оказался.
— Маш, у тебя что, муж есть? Ты не говорила раньше.
— Не говорила, так надо за сиськи хватать? Есть муж. Он запретил мне ездить с «папиком» на показы. Только этот раз, и всё. Вот и ищу себе замену. «Папика» жалко — он меня в люди вытащил. Теперь вот без ведущей модели остаётся. Шах, ты пей, иначе сюда пришёл?
— Маш, я тебе вещь сказать хочу. Только потом, ладно?
— Скажи, мне всё равно. Я свою работу люблю, но и мужа тоже. Он к азербайджанской нефти имеет отношение. Свалилось на него богатство, так теперь хочет править везде. И в фирме, и дома. Говорит, чтобы я кончала сидеть на диетах, с мужиками таскаться. Должна сына ему родить. А я не хочу. С ребёнком всегда успеется, а фигура ещё неизвестно какая станет. Мне всего двадцать. Раньше времени хоронить себя не желаю. Сиди и жди, пока приедет благоверный и спросить отчёта за деньги, выданные на шмотки! Я ведь привыкла быть хозяйкой себе. Мне словом нужно с кем-то переброситься, с подружкой поболтать, пококетничать для тонуса. И ладно если бы муженёк сам вовремя домой являлся! А то приползает на бровях в два часа ночи, а то и под утро. И ещё не каждый день ночует. Ну, неприятности у него, а я должна страдать! Сделка не состоялась, ментовка на хвосте висит, налоговый инспектор душу тянет. А отдуваться — мне? Шах, это ужасно! Вот ты сидишь, мордой в тарелку. И тебе всё нормально — хоть стреляй. А я? У меня же все деловые переговоры идут с выпивкой. Каменным надо быть, чтобы не зависнуть. И я сижу, будто кукла в коробке. Ни радости, ни печали. Муж мне ещё пригодится, но пока не хочу под его дудку плясать. А он вопрос ребром поставил. Или я кончаю задницей вертеть, или между нами всё кончено. Еле уговорила его в последний раз меня отпустить. А потом — кастрюли, пелёнки, редкий выход в свет с ним под ручку.
