— Нет. И ты не говори ничего. Пусть боятся и ненавидят её. Думают, что сбежала, а их бросила. Немного погодя следователь им сообщит о кончине подруги. Девушка просто переволновалась, когда вылезала с лоджии. Страшно ведь отвечать за свои подвиги. Да ещё наркота роковую роль сыграла. Вообще-то она могла бы оставаться в квартире Беловых. Ведь Ларису пока никто и пальцем не тронул. Но, увидев в нашей компании Надежду, Минкова всё поняла и бросилась наутёк. В психушку-то, даже в комфортабельную, ей тоже не шибко хотелось. А после всех славных дел скоро оттуда не выйти…
Андрей тщательно причесывался перед зеркалом. Пробор провёл, будто по линейке. Чугунов завистливо причмокнул — у него вихры опять стояли торчком.
— Бежала-бежала, да и потеряла сознание. А мальчишки, что были рядом, ничего, конечно, не поняли. Потом один из них вызвал «скорую». Вполне заурядная история. На всякий случай, Божок, вы со Щипачом уйдёте в темноте. Не стоит наше знакомство афишировать перед соседями Беловых.
— Ясно, шеф, — коротко ответил я.
— Если Беляшей спросят, была ли у них Виолетта вечером двадцать второго мая, они ответят: «Была, а потом ушла». Как попала на пустырь, они не знают. Про то, что гостья вылезала через лоджию, предпочтут умолчать. А у неё уже не спросишь. Может, кольнуться собиралась в кустах. Разговор-то вышел неприятный. После него братья окончательно решили сдаваться. А Виолетта, понятное дело, была против. Вот и подвело сердечко. Беляшам не шибко-то хочется менять дорогие костюмы на арестантские бушлаты, да и тётка их не создана для тюрьмы. Но за всё надо платить, а уж за убийства — тем более. А сейчас пойдём, переговорим со стариками. Боюсь, что придётся оказывать им медпомощь своими силами. Посторонние нам здесь ни к чему.
Андрей завернул воду окончательно, и мы вышли на кухню. Щипач сидел на полу по-турецки. Он раскинул перед Лариской затрёпанную колоду карт и учил вытряхивать нужную из рукава. Тут я подумал, что так называемый Славик — не просто щипач, но и шулер*.
— Позвонила отцу? — спросил шеф у Лариски.
— Да, он приедет. Рассердился очень, что я не пересдала.
— Ладно, я с ним здесь поговорю. Подойди-ка сюда. — Он поманил пальцем Щипача. Тот вскочил с пола. — Врёшь, небось, что Славиком зовут?
— Вру, — легко согласился Щипач. тараща свои «пуговицы». — А как же без этого?
— И чего ты всё время врёшь? — не выдержал Чугунов. — Нравится очень?
— Очень! — Щипач ничуть не смутился. — Я больше всего на свете люблю врать. Ну, ещё воровать. Я вот «мокрое» — увольте. Я бы и не дрался никогда. С человеком всегда договориться можно, кроме самых отмороженных. А таких я всегда накалываю. Они верят — глупые очень. Но никогда никого не бью. Скоро баксы* выдашь? — понизил голос Щипач. — Сейчас можешь?
— Подожди немного. Не лопнешь. На прощание рассчитаюсь. Только получишь гонорар в рублях, по курсу валютной биржи. Документов для обменника у тебя нет, а менялы в подворотнях врут ещё получше твоего. Так будет удобно и безопасно. А дальше всё от тебя зависит. Божок, идём «хвосты» подчищать…
А часа через два я уже сидел в джипе. Озирский с Генриеттой стояли около моей дверцы. Во всех четырёх окошках квартиры Беловых горел свет. Хозяевам было, о чём поговорить ночью. Скорее всего, старики никогда больше не увидят дочь и внуков. Завтра утром известят отца Беляшей, Валерия. Пусть наконец-то исполнит свой родительский и сыновний долг. Надежда свой понимала неправильно. Во всём потрафляла оболтусам и потонула вместе с ними.
Озирский, уже в который раз, взглянул на окна Беловых. Во дворе было уже совсем темно. Машины по улице Сталеваров проезжали лишь изредка.
— Гета, ты отцу Ларисы всё объяснила? Он ведь собирался девчонку лупцевать по дороге дорогой. Школьная оценка и жизнь — несовместимые понятия. Но некоторые долбанутые родители их уравнивают. Его дочь едва не растащили по кусочкам. А он несёт околесицу про престиж, про поступление в институт. Какой институт, когда ребёнку двенадцать лет? Тут ведь уже склепом пахло, и сильно.
— Я ему всё объяснила, Андрей. Мужчина, вроде, успокоился. Раз я учительница, он поверил. Ты правильно сделал, что поручил это дело мне. Когда речь идёт об учёбе, верят только педагогам. Так же как медики за человека тебя не считают, если ты не врач. Нельзя даже усомниться в правильности их предписаний!
— Мозги нигде не пересаживают — ни в медицинском, ни в педагогическом…
Андрей говорил задумчиво, явно думая о другом. Щипач давно смылся, получив часть гонорара. Конечно, всё сразу шеф ему не выдал. Я же должен был поехать с Озирским в ночной клуб, к Оксанке. Думал, что сразу же и рванём; кубарем скатился с лестницы. Но влюблённая парочка, видно, не наворковалась. Я устроился на заднем сидении и задремал. Меня разбудили тихие голоса.
— Гета, я расскажу Оксане, чем всё кончилось. Потом отвезу Русланыча домой и вернусь. Чугунов останется в квартире до утра. А ты располагай собой по собственному усмотрению.
— Я буду с Лёшей, — решила Генриетта. — Больше никого из фирмы брать не нужно — и так много народу. Когда я кипятила чай для стариков, слышала, что ты говорил с парнями о Виолетте Минковой. Когда мы приехали, она была в этой квартире?
Я приоткрыл один глаз. Интересно, что ответит шеф.
— Была. Смылась через лоджию, как я и предполагал. Никуда не денется — мы её тоже возьмём.
Во, артист, ё-моё! Будто и не отдавал мне приказ о ликвидации.
— Значит, ты согласна подежурить?
— А чему ты удивился? — Гете, похоже, наша работа нравилась больше, чем школьная. — Кстати, Андрей, ты ведь главного не сказал.
— А что главное-то? — Шеф уже хотел сесть за руль. — Валерию Вадимовичу позвонит Надя. Мы с ней договорились. Но это будет утром, и я к тому времени вернусь. Насчёт Минковой не парься. Заловим, как миленькую.
— Я не про то. — Генриетта взяла Озирского за полу кожаной куртки. — Ты обещал по окончании операции назвать сумму гонорара. С твоей точки зрения, он мне по силам. Придётся одной расплачиваться. Совесть не позволяет с Колчановых деньги брать. Завтра я позвоню матери Роди и Ксюши. Скажу, что убийц задержали.
— Только это скажи, и больше никаких подробностей. Сошлись на тайну следствия — предупредил шеф. — Что же касается оплаты, не дёргайся. У Колчановых такой возможности просто нет. Только ты сможешь это сделать.
Андрей замялся, словно хотел назвать запредельную цифирь. Я приподнялся на локте — так стало интересно.
— Так давай, не тяни!
— Иди за меня замуж, — просто предложил Озирский.
Я зажал руками рот, чтобы не чихнуть.
— Что ты сказал? — не поняла Генриетта. Наверное, решила, что ослышалась.
— Ты поклялась здоровьем родителей и своей жизнью, что выполнишь любую мою просьбу, если убийц возьмут, и это будет в твоей власти. Надеюсь, что Маргарита Петровна не станет возражать против нашего брака. Да и Антон одобрит твой выбор, когда очнётся.
