А посему Николай рассчитывал лишь на эффект внезапности, на человеческую, а не на звериную логику матерого волка, вдруг внезапно обнаружившего, что потайная дверца перед ним открылась…
И после этого уже застыл в ожидании, хорошо зная, что ждать предстоит долго.
Так прошли день и ночь, что предваряли полнолуние…
Семен уже и поспал, и поработал, а юноша все так же терпеливо лежал в своем еловом шалаше.
Но вот на землю опустилась ночь…
Николай встал на одно колено и, приложив ложе не к плечу, а к животу, подняв дуло к небу, мысленно прочитал молитву, поведанную ему бабушкой, а уже затем медленно опустил ружье на линию туловища матерого волка, соизмеряясь с заранее оставленными на березе зарубками.
И в тот же миг почувствовал шелест пробегающего мимо и пока еще ничего не понимающего волка… Матерый совершил три полных круга, каждый раз обегая по периметру, определенному ему веревкой. Через несколько мгновений Николай, дернув за веревку, развязал потайные узелки и высвободил для волка узкий проход между двух берез – как раз напротив себя.
И вскоре увидел его, неожиданно появившегося напротив и остановившегося перед образовавшимся проходом в нерешительности.
Он уже понял, что здесь его ждет неминуемая смерть. И собрался осторожно уйти, уступив на этот раз юноше, проявившему незаурядную смекалку.
И тут нечаянно, не желая того, Николаю помог Семен, который встал в полночь на молитву. Его-то голос и подзадорил сразу же взвывшего на луну волка, собравшегося наконец-то проучить слепого мужика.
И волк сделал-таки шаг по направлению к часовенке.
И тут Николай, благо что расстояние между ними было минимальным, на мгновение увидел его глаза, подсвеченные низко стоявшей в ту ночь луной…
«Почти как у людей», – вдруг подумал он и понял, что нужно стрелять, иначе может быть поздно.
Однако же усталость, волнение и слишком долгое, томительное ожидание на холоде сделали свое дело.
Николай выстрелил, но уже по звуку шлепка понял, что промахнулся, попав зверю лишь в лапу.
И только после этого подстреленный волк ушел.
На звук выстрела из часовенки выполз Семен.
Он подошел к ревущему Николаю и тихо положил свои руки ему на голову.
– Не плачь, радость наша! Это хорошо, что ты не взял грех на душу, повязав себя убийством живого существа…
– Человека?
– Не совсем человека. Да ты разве не видел его глаза? – спросил Семен.
– Видел…
– Так почто же стрелял?
– За вас опасался…
– Знать должен, что и волос с головы человека без воли Божьей не упадет.
– А он снова придет?
– Уже не придет…
Утром Николай, какое-то время остававшийся еще с Семеном, увидел кровь на снегу между двух берез. Густую и черную…
А еще через день на селе увидел Николай Зворыкин и местного барина с перевязанной рукой…
Монах замолчал и внимательно оглядел аудиторию.
– Может, то было простое совпадение? – не мог не выдать своего сомнения Денисов.
– Может, – спокойно ответил ему батюшка Михаил. – Однако же волк у слепого Семена более не появлялся.
– А что было потом с ним? – заинтересованно спросил Александр Быстров.
– Он достроил-таки свою часовенку… И через несколько месяцев, ранней весной, на самом рассвете после пасхального богослужения пелена спала с его глаз, и он увидел… играющее всеми цветами радуги солнце… И свою часовенку… И возблагодарил Творца.
Сейчас у часовенки бьет родник с живой водой. И многие люди, что искренне поверили в эту историю, в силу своей веры получали и по сей день получают чудесное исцеление от глазных болезней…
Священник улыбнулся и добавил.
– А насчет совпадения… для маловеров прочту вам одно стихотворение:
Когда в селах пустеет,
Смолкнут песни селян,
И седой забелеет
Над болотом туман,
Из лесов тихомолком
По полям волк за волком
Отправляются все на добычу.
Семь волков идут смело;
Впереди их идет
Волк осьмой, шерсти белой;
А таинственный ход
Заключает девятый;
С окровавленной пятой
Он за ними идет и хромает.
Их ничто не пугает:
На село ли им путь,
Пес на них и не лает,
А мужик и дохнуть,
Видя их, не посмеет;
Он от страха бледнеет
И читает тихонько молитву.
Волки церковь обходят
Осторожно кругом,
В двор поповский заходят
И шевелят хвостом;
Близ корчмы водят ухом
И внимают всем слухом:
Не ведутся ль там грешные речи?
Их глаза словно свечи,
Зубы шила острей;
Ты тринадцать картечей
Козьей шерстью забей
И стреляй по ним смело!
Прежде рухнет волк белый,
А за ним упадут и другие.
На селе же, когда спящих
Всех разбудит петух,
Ты увидишь лежащих
Девять мертвых старух:
Впереди их седая,
Позади всех хромая,
Все в крови – с нами сила Господня!
Это стихотворение «Волки» из полного собрания сочинений графа Алексея Толстого. У него много интересного написано в этом плане…
Взять хотя бы известную всем историю Дон Жуана – этого обольстителя женских сердец, по крайней мере так трактуется этот образ даже у Александра Сергеевича Пушкина в его поэме «Каменный гость». А вот главка из «Дон Жуана» уже Алексея Толстого… Извините, но только цитирую по памяти…
Сатана
Есть юноша в Севилье, дон Жуан,
А по фамилии – де Маранья.
Ему пятнадцать лет. Счастливые года!
Духи
О, Сатана, кого назвал ты нам!
Сей дон Жуан любимец есть природы,
