Жрец, как и подобает в этом случае, первым причалил к берегу, но все еще не сходил на землю. Его тревожили неясные ощущения. Он еще не понимал, что произошло, но уже явно чувствовал некое хорошо им ощутимое «преображение», происшедшее с его островом. А потому он до поры оставался в своей лодке.
Весь воздух вдруг наполнился смрадом. Глаза нечисти, освещаемые всполохами молний, светились, как раскаленные угли. Все всматривались в глубину чащи с необъяснимой тревогой. Упыри не выдержали первыми и, оглашая громкими проклятиями дубовый лес, стоявший на озере, со всех ног бросились к жертвеннику.
Вологд, прежде чем дать команду к движению, ждал возвращения умчавшихся упырей.
Вскоре они вернулись, представ перед жрецом, источая гнилостный запах.
– Ну? – сурово спросил их Вологд. – Что там?
– У жертвенного камня кто-то молится! – ответил один из упырей.
– Ну и что? Будто сие нам незнакомо. Постращали бы, он бы с нашего острова сам и убрался… Что молчите, словно в рот воды набрали?
– Мы не смогли даже приблизиться к нему… – начал второй.
– Что, круга обережного испугались? Или сами человеческим сказкам поверили? Нет такого круга, который бы мог нас остановить… Нет и не родился еще тот святой, который был бы способен помешать нам принести здесь нашу традиционную жертву своему господину…
Стоявшая вокруг нежить в согласии взревела в едином порыве во все свои луженые глотки, сотрясая воздух и заставляя осыпаться листву вековых священных дубов, стоявших на заветном острове.
– Тогда вперед! Время не ждет… Мы и так уже изрядно задержались, – крикнул жрец и, держа девушку на руках, первым вышел из лодки, а затем быстрыми шагами углубился в чащу векового леса.
Вся нежить, услышавшая этот призыв, двинулась за ним следом. Новый, разорвавшийся прямо над их головами раскат грома действенного успеха не поимел, хотя молния и высветила нечисть, что медленно стягивалась к центру острова.
Вскоре жрец увидел и самого незнакомца.
Сей молитвенник оказался зело молодым. Вологд даже хорошо разглядел его монашеское одеяние и смиренное стояние на коленях прямо перед их жертвенником.
– Глупец, – подумалось ему. – На что он только надеется? Жаль будет рвать на части это молодое и сильное тело… девственника, посвятившего всю свою жизнь… – и тут он запнулся, чуть было не сказав… Богу.
А сзади, источая вонь, уже дышали в спину смердящие соратники.
Жрец еще раз бросил грустный взгляд в сторону ладного юноши, а затем на тех, кто стоял и жадно дышал ему в спину.
И вдруг задумался и, усомнившись на долю секунды в своем «господине», негромко, более про себя, промолвил:
– Что же вы-то, в отличие от него, все такие уродливые?
И в тот же миг получил предательский удар ножом в спину. В самое сердце, которое посмело вдруг воспротивиться злу и увидеть, понять и оценить красоту добра и ладность тех, у кого в сердце был христианский Бог.
Вологд стал медленно оседать на землю, продолжая держать девушку на руках, и в конце концов просто прикрыл ее своим могучим телом.
И вовремя. Дубовый лес, окружавший жертвенник, вспыхнул в одно мгновение. И сей огонь упал не иначе как с неба.
Сначала в небо воспарило воронье… Если бы то было не ночью, то смело можно было бы утверждать, что они закрыли собой все небо. Но по большей части воспарить в спасительные выси им не удалось. Огненный столп опалял им крылья, и они падали уже в воду, где были тут же съедаемы невесть откуда появившимися, прожорливыми гигантскими рыбами.
Оставшуюся же нечисть, что имела некое человеческое подобие, уже корежило в том очищающем огне. Она сгорала, лопаясь и взрываясь, наполняя воздух гнилостным запахом хорошо прожаренной падали. Правда, сей смрад сразу же был разметан поднявшимся сильным ветром.
Последнее, что увидел перед своей смертью приподнявший голову Вологд, был тот самый молодой монах, находящийся в самом центре огненного вала и остававшийся при этом почему-то невредимым.
Тут и вспомнились жрецу рассказы о библейской неопалимой купине и о трех юношах, стоявших в огненной вавилонской печи невредимыми, в которых он, прямо скажем, некогда усомнился.
Видел все это еще и Молох, до поры скрывающийся от взгляда людского. Он стоял над водой в небольшом отдалении от острова и уже понимал, что с этой минуты сей остров уже никогда более не будет принадлежать ему… А лишь тому незнакомцу – молодому монаху, что продолжал молиться Творцу, стоя на коленях.
И он, на сей раз будучи побежденным простым молящимся монахом, затаив злобу, на время покинул поле боя.
А утром обрадованные селяне обнаружили и прибившуюся к берегу лодку, в которой мирно спала целая и невредимая та самая юная дева.
По сему-то случившемуся чуду спасения юной девицы, кою родители уже посчитали погибшей, все уразумели, что на острове появился новый, законный, Богом им данный молитвенник, подобный святому Никите Готскому, победившему некогда беса.
Тут преподаватель сделал паузу.
– Ладная история… – как бы за весь курс ответил Иван Хватов. – Тогда ответьте нам, почему же сегодня все ранее зримое нам за вымысел писательский выдается?
– Для того, – начал монах, – чтобы сознание людское не омрачалось оттого, что нечисть та среди нас как жила, так и поныне живет. Чтобы она отторжения у нас своим видом мерзопакостным не вызывала. А ей этого только и надобно. Бывает, правда, и так, что и узрит вдруг кто-то из нас нечисть, лишь вслух о ней хоть слово произнесет – как над ним тут же все и надсмехаются – мол, сказок начитался. А если станет тот человек упорствовать и настаивать на увиденном, предупреждая соседей об опасности, – так его же непременно еще и в больницу для душевнобольных поместят.
– А что же было дальше? – поинтересовался уже семинарист Демидов.
– Об этом мы с вами поговорим завтра…
– Но ведь это может быть чьим-то вымыслом, – неожиданно для всех произнес семинарист Севастьянов.
– Без сомнений, равно как и каждая сказка, сохранившая для народа нечто сокровенное… Иначе мы совсем скоро о себе ничего не будем знать…
– И как же нам тогда относиться к услышанному? – продолжал вопрошать Геннадий.
– Как дети малые, с верой. Примите пока что к сведению. Глядишь, когда-нибудь вспомните.
– Когда? – все допытывался семинарист.
– Когда придет время явить вам уже свою любовь и веру Творцу и начать, подобно Никите Бесогону, гнать бесов… Сначала из себя, а уж затем и родную землю от них очищать…
Следующий день, равно как и каждый последующий, нес семинаристам все новые и новые откровения отцов церкви, укрепляя их в вере и наполняя необходимым багажом знаний для последующего несения ими уже собственного креста священства.
