В этот день они вновь встретились с иеромонахом Михаилом.
– Со стародавних времен, – негромко начал он, – люди, населяющие нашу землю, ведали, что мир, их окружающий, состоит из вещей как видимых, так и невидимых. И населен как людьми с плотью, так и бесплотными духами, как небесными с именем «ангелы», так и падшими, обозначаемыми как демоны и бесы, коих число велико, а вид многообразен.
«Вступал ли человек в контакт с духами?» – спросите вы меня. Естественно, так как хранившие в себе Образ и Подобие Творца обладали и даром видеть мир духовный, который лишь для нас ныне стал невидимым. То были еще времена, когда всякая тварь преклонялась перед Человеком, являвшим собой Божественный сосуд и с любовью хранившим Творца в своих сердцах.
Но пришли другие времена, и, действуя по принципу «разделяй и властвуй», появились новые учения о вере и новые кумиры. И вот мир уже стал предавать забвению веру своих предков, а ее хранителями остались лишь волхвы, этакие в современном понимании «властелины колец»… Но враг рода человеческого подсуетился и здесь, сумев искусить часть волхвов, этих носителей вселенских знаний, пообещав им бессмертие и сверхчеловеческие способности… Поверивших сатане гордецов обозначили уже как чародеев и жрецов. И именно ими ранее совершаемая бескровная жертва Творцу была подменена на жертву кровавую, но уже посвящаемую не Богу Отцу, а дьяволу. Они же стали и глашатаями падших ангелов пред человеками…
И началась между волхвами и жрецами невидимая миру вековая брань, которая продолжается и по сей день. В этой борьбе между силами добра и зла участвует, иногда даже не догадываясь об этом, каждый человек, который согласно своей воле принимает ту или иную сторону баррикады в этой борьбе за каждую человеческую душу.
И в какой-то момент во все времена и у всех народов среди сторонников добра и света стали появляться люди не только праведной жизни, но и сами обладающие даром сражаться с демонами и властью гнать бесов именем Христа! Одним из них в XVI веке и был простой русский монах Никита Бесогон. И вскоре людская молва о монахе-бесогоне, объявившемся в землях Тверского княжества, долетела до Москвы, более того, до царских палат, – звучали слова преподавателя в учебной аудитории. – И царь Всея Руси и Великий князь Иоанн Васильевич отдал приказ своим опричникам явить пред его очами сего монаха.
Те и привезли…
Грозный какое-то время внимательно всматривался в стоящего перед ним молодого монаха с окладистой бородой. Казалось бы, монах как монах, если бы только не глаза, которые показались государю узнаваемыми и более напоминали те, которые он с детства видел на иконных образах, как бы пронизывающих тебя насквозь, но при этом боль умиротворяла сердце и проясняла разум.
– В народе говорят, что ты, брат Никита, бесов способен гнать? – начал государь.
– Брешут, мой Государь и Владыка! – спокойно отвечал тот.
– Выходит, что меня обманули? – вопрошал царь.
– Как можно, великий царь… Вы наша надежда, помазанник Божий, вы оступитесь, так мы все вслед кубарем полетим… А то, что касается бесов… так их имя Господне да крест животворящий гонят…
– Значит, гонишь-таки именем Господним?
– Только так! Сим и побеждаем! – промолвил Никита.
– Ты их видишь воочию?
– Как вас, Владыка! Да вы, царь-батюшка, и сами их каждый день видите…
Уста Грозного тронула улыбка.
– А сколько их сейчас среди нас, в этих палатах?
– Легион… – спокойно ответил Никита.
– И в этом ты верен. Вон, вишь, глазами меня испепеляют, а сами… – тут Грозный бросил взгляд на бояр. – А ты можешь его им живым показать?
– Как скажешь, царь-батюшка… – ответил Никита, и чуть протянув руку, словно из воздуха, почти как фокусник, взял нечто, и это нечто на глазах царя и изумленных бояр вдруг начало материализоваться, приобретая некое жутковатое подобие человека с грубым ржавым волосяным покровом, мгновенно наполнившее воздух царских палат смрадом.
Царь громко и заразительно засмеялся.
Бояре так просто онемели, застыв словно изваяния.
– Порадовал ты меня, брат Никита, сегодня. Обрел я в твоем лице верного слугу Божьего. Может быть, останешься у меня в Александровской слободе? Мне такие бесогоны нужны…
– Ты, царь-батюшка, и сам бесогон изрядный. Оставь меня в тверской земле, там от меня больше пользы будет.
– Верно мыслишь, игумен Никита!
– Великий государь, оставь простым монахом, не обременяй хлопотным управлением монастырским, – негромко промолвил Никита.
– Царское слово уже произнесено. Быть тебе с сего дня игуменом. Денег на свой монастырь получишь в достатке. Строй, а я буду к тебе изредка наведываться…
– Воля ваша, Великий царь и Владыка!
– Сия воля Божья! Зело порадовал ты меня сегодня. И не торопись уезжать, вечером тебя ко мне призовут…
И уже через год на берегу одного из озер, того, что само подобно морю, уже стоял небольшой, но ладный монастырь. Однако более Никита с царем не встретился. По одной из версий, царь всея Руси и Великий князь Иоанн Васильевич вскоре был задушен с помощью подушки кем-то из своего окружения.
Руку поднял Иван Хватов.
– Слушаю вас, ваше будущее преподобие… – сказал монах.
– А как сложилась судьба Никиты Бесогона после смерти царя?
– Для начала важно сказать, что после признания Никиты самим царем огромной популярностью в народе да и среди бояр стали пользоваться нательные крестики с изображением Никиты Бесогона, которые даже называли «чертогонными»… И очевидно, что неспроста. Удивительно, но спрос на них был колоссальный. Ну а там где спрос, там и интерес уже финансовый. Никиту новая церковная власть за строптивость отстраняет от управления монастырем, да и монастырская братия, пусть и небольшая, ополчилась на «бесогона», способного видеть то, что другие не видят. И тогда Никита покидает свой монастырь. Он уплывает на один из островов, где строит себе келью для молитвы. В народе поговаривали, что по ночам на озере был виден огненный столп, доходящий до небес. Но когда кто-то на лодке подплывал к тому острову, то видение словно бы перемещалось уже к другому острову. И бродить за этим столпом зело любопытным приходилось чуть ли не целую ночь. Таким образом, никто не узнал истинного места обитания и последующего погребения Никиты Бесогона.
– А как же тогда вся эта любовь к нему простого народа и популярность, если он сиднем, как Илья Муромец, сидел на своем острове? – спросил преподавателя семинарист Юрий Денисов.
– Радость наша, собрат мой будущий, ты иногда меня удивляешь своими наивными вопросами, а ведь тебе скоро и самому крест иерейский надевать? Хорошо, ответь мне тогда, а как же святой преподобный Сергий Радонежский молился в этой вот лавре и одновременно видел то, что происходило в это время на ратном поле Куликовом, молясь и называя для записи в синодик об упокоении имена тех русских воинов, которые в это самое мгновение погибали, не жалея живота за други своя и отечество?
