– Сегодня мы предаем огню дьявольский сосуд, в котором зарождалось вселенское зло… Каждый из вас сейчас станет участником этого всеосвящающего акта нашей борьбы с темными силами демонизма и зла…
И вдруг Виссарион услышал негромкий разговор стоявших перед ним незнакомцев, скрытых плащами и опущенными капюшонами.
– А с Ильей как поступишь? – произнес первый голос.
– Я с уголовниками всегда сумею договориться…
– Не мне вас учить, Великий магистр…
В этот момент строй людей в капюшонах дрогнул, они стали приближаться к кострищу со всех сторон, чтобы поджечь лежавший хворост.
– Что же вы творите, нехристи! – взревел великан, бросившись к тому месту, где лежала девушка, но несколько человек из охраны начали крутить ему руки.
Вспыхнувшее пламя мгновенно охватило постамент с девушкой, а дым скрыл от нас видение этого чудовищного действия.
Понимая, что сделать что-либо уже не в его силах, монах разметал державших его охранников и бросился в кусты.
– Поймать его, живым брать! – кричал вдогонку своим людям Басаргин.
Оторвавшись от погони, монах быстро стянул с себя коричневый балахон и обрядил в него охранника, который начинал приходить в себя.
Затем втащил его в свою лодку и запустил мотор.
Но стоило его лодке лишь пройти с десяток метров, как она попала в поле мощного прожектора, установленного на одном из пришвартованных катеров.
И вот уже несколько человек начинают стрелять в его сторону из автоматического оружия.
Виссарион ножом разрезает путы и освобождает руки охранника.
– Придется тебе, брат, хотя бы перед смертью послужить правому делу. Через сто метров возьмешь вправо, там островок, за ним они тебя не найдут…
А сам вывалился за борт несущейся по волнам лодки.
О, если бы охранник послушался монаха, но тот сразу сбавил ход и стал разворачивать лодку. И даже привстал, чтобы его увидели, надеясь, что свои не станут по нему стрелять.
Басаргину, стоявшему на своем катере, в луче прожектора хорошо была видна лодка беглеца.
На палубе рядом с ним появляется человек с гранатометом в руках.
Виссарион вынырнул из воды и успел увидеть и произведенный выстрел, и машущего руками охранника, и то, как выпущенный снаряд разносит в щепки его лодку.
– Вот и рассчитались за смерть моего мальчика… – сказал Басаргин. – Пойдем, Апостол, нужно отметить такое дело.
– Упокой, Господи, его душу, – сказал архимандрит и даже перекрестился.
Утром Илью снова вызывают к адвокату.
И Сара сообщает ему, что Басаргин потребовал у уголовников его смерти…
– Бог не выдаст, свинья не съест… Это слова Виссариона.
– Не хорохорьтесь… тут скопом привыкли…
– Посмотрим… И спасибо за предупреждение. Пусть он лучше помолится за меня, передайте ему это, пожалуйста…
– Обязательно передам… А теперь по вашему делу… В качестве одной из улик фигурирует ваша зажигалка с инициалами, оставленная рядом с зажженными свечами в доме, где было совершено убийство… Как она могла там оказаться? Или кто ее мог у вас взять, чтобы подложить на место убийства?
Илья задумался и вспомнил:
– Келейник настоятеля Олег, он вечером накануне приезжал. Сказал, что мне нужно поехать в епархию, чтобы сняли мерки для пошива облачения.
– Он заходил в ваш дом?
– Думаю, что да, так как ожидал меня на пороге…
– Спасибо! Это важная для нас информация.
На следующее утро келейник вместе с келарем приехали, по обычаю, за продуктами… Они оставили катер на одного из послушников, а сами побрели на рынок.
Келарь остановился у рыбных развалов, а келейник пошел в сторону городка, пока на одном из поворотов случайно не наткнулся на Виссариона. И, право же, остолбенел.
– Ты жив? – выдавил из себя Олег.
– А вы меня уже похоронить успели? – спросил его монах.
– Да, – он взглянул на часы, – как раз тебя отпевают… А мы вот за продуктами для поминального стола… Приехали…
– Господи, прости и на этот раз… – говорит монах и, перекрестившись, бьет келейника в лоб своим могучим кулаком, а Степаныч отворяет двери какого-то гаража, куда Виссарион и заносит Олега.
– Жить хочешь? – спрашивает Виссарион очнувшегося связанного и сидящего на стуле Олега.
Тот согласно закивал головой.
– Тогда рассказывай все как на духу.
– Что рассказывать? – уже чуть ли не заикаясь, спросил келейник.
– Ты взял зажигалку у Ильи?
– А что? Мне настоятель сказал, чтобы я взял какую-то вещицу у него из дома, мол, для его отца, как память. А так как он со своим отцом не очень-то в дружных отношениях, то взять так, чтобы Илья не знал об этом…
У входа в гараж через приоткрытую дверь весь их диалог слышала адвокат Сара.
К ней вышел Степаныч и вручил ей видеокамеру с записью откровений келейника.
– Спасибо, Степаныч… Теперь я твоя должница.
– Брось, это как на фронте… Даже адреналина прибавилось… Гидра вражеская… Обрядились в рясы… и творят что хотят… Хотя сколько ни руби ей голову, все одно будут новые отрастать…
– В этом, к сожалению, ты прав, – согласилась с ним Сара, – а с келейником-то что будете делать?
– Пусть посидит денек до суда, авось не отощает. Пусть и дальше никто не знает, что брат Виссарион жив…
– Пожалуй, вы правы… Пусть остаются в неведении… Хотя вы и нарушаете права этого человека… Статья… – еще что-то говорила она, пока шла к своей машине.
Ночью Илью действительно попытались убить. Однако все по порядку.
– Вас хотят убить, я случайно подслушал разговор… – сказал в душевой, обращаясь к Илье, молодой заключенный из его же камеры. – Разрешите, я сегодня лягу на вашу койку…
– Ты что, с ума сошел? Такие вещи предлагаешь…
– У меня все равно болезнь неизлечимая, а вы как-никак монастырский послушник… Может быть, если я вам помогу, Господь поможет оставшейся без кормильца и моей семье…
– Как тебя звать-то?
– Серафим…
– За что сидишь, Серафим?
– Поросенка с хозяйской свинофермы домой унес, он заболевал… все одно сдох бы…
– Понятно! Я буду молиться за тебя и за них… Даст Бог, все у вас наладится…
– Очень вас прошу, ступайте на мое место, а то у меня, правда, такая боль, что уже терпеть не в силах… Уж лучше, чтобы все сегодня для меня и кончилось…
– Серафим… спасибо тебе за все, но поступим несколько иначе…
