Они действительно поменялись местами.
И Илья, лежа на чужой койке, внимательно вслушивался в каждый шорох в ночи.
Вот щелкнул дверной замок, и в их камеру вошел человек.
Илья пропустил его мимо себя и тут же легко соскочил с кровати.
И когда незнакомец склонился над лежавшим на кровати Серафимом, Илья включил свет.
– Ты не меня случайно ищешь? – спросил он.
Незнакомец развернулся и, поняв, что ошибся, сделал было шаг в сторону монастырского послушника.
Но в это время за спиной и рядом с Ильей стали подниматься со своих кроватей заключенные.
И когда он все же бросился с ножом на Илью, его перехватили крепкие руки сокамерников, выворачивая ему руки за спину и заставляя бросить нож.
Кто-то из них стучал в дверь, требуя конвоира.
Утром Серафим подошел к Илье.
– Что вы сделали? – спросил он.
– А что я такого сделал? – с удивлением переспросил его Илья.
– У меня ничего не болит. Правда… ничего не болит…
– Я рад за тебя… – сказал Илья и улыбнулся. – Скажи мне, как найти твою семью, и мои друзья будут помогать им, пока ты не выйдешь на свободу…
И юноша вдруг упал перед Ильей на колени.
– Вставай, чудак! Это не меня надо благодарить, а Бога!
И снова улыбнулся…
Утренняя районная газета уже поспешила оповестить читателей, что процесс по делу монастырского послушника и убийцы восемнадцатилетней девушки вот-вот начнется. Уже прямо высказывались предположения, что молодой экзорцист таким образом хотел скрыть совершенный им грех…
Буквально за час до начала заседания заместитель прокурора, который вел это дело, предложил Саре встретиться и поговорить.
– Здравствуйте, это хорошо, что вы согласились встретиться.
Сара держала в руках свежий выпуск газеты.
– Не сомневаюсь, что вы это уже читали… – сказала она.
– Да…
– А как же быть с презумпцией невиновности, если мнение присяжных в день суда формирует пресса?
– Со всех спросим…
– Не было бы только поздно. Так о чем вы хотели со мной поговорить?
– Вчера на имя судьи была прислана бумага из областной епархии, они хотят для своего послушника самого сурового наказания, дабы впредь никто не смел самовольно прибегать к ритуалу экзорцизма.
– То есть вашими руками решить свои внутренние противоречия?
– Моя задача лишь объективно представлять обвинение…
– Вы, насколько я знаю, сами христианин. Илья также решил посвятить свою жизнь Богу. Вправе ли мы вообще судить его по мирским законам?
– Он нарушил оба закона: и церковный, и светский, в результате чего умер человек.
– Мы же не судим врача, если у него пациент умирает на операционном столе? Здесь аналогичная ситуация: желание спасти если не тело, то душу… К тому же это делалось с согласия ее родителей…
– И все же я считаю, что этот прецедент здесь не сработает. Даже если у молодого человека были благие помыслы. Но факты – вещь упрямая, а они подтверждают обратное. А потому как христианин я прошу вас убедить своего подзащитного, чтобы он публично признал свою вину… А именно спланированное убийство… Но если он своей вины не признает, то я буду добиваться для него максимального наказания.
– Мой подзащитный не будет лгать, но и не станет признаваться в том, чего он не совершал.
– Тогда мы идем в суд, – сказал заместитель прокурора, вставая из-за стола и давая понять, что дальнейшая беседа уже не имеет смысла. – Пусть люди узнают правду..
– Отлично, мы только за это… – согласно промолвила Сара. – Пусть люди узнают настоящую правду…
Эти люди с плакатами, осуждающими Илью, и местная пресса заполнили небольшую площадь перед входом в здание районного суда.
Они крестились, когда из своей машины вышел настоятель монастыря вместе со своим юристом, и истово проклинали Илью, которого привезли в фургоне и вводили в здание суда под усиленной охраной.
В переполненном зале началось слушание.
– Запишите в протокол, что подсудимый и его адвокат присутствуют и состав присяжных определен, – произнесла судья. – Слово предоставляется представителю обвинения.
Заместитель прокурора встал со своего места.
– Начинайте…
– Благодарю, ваша честь! – ответил он и прошел к присяжным.
– Добрый день, дамы и господа. Хотя я бы скорее назвал вас братьями и сестрами. Я заместитель прокурора района и представитель обвинения. Но при этом я еще и православный христианин, которому предстоит сегодня обвинять своего собрата во Христе и представителя нашей церкви…
Сара так просто улыбалась, увидев, как ловко прокурорский работник использует ее же прием…
А представитель обвинения вдохновенно продолжал.
– Конечно же, все мы должны бы сегодня вспомнить такое понятие, как христианское милосердие…
Некоторые из понятых согласно закивали…
– Я и сам сегодня почти не сомкнул глаз, понимая, что есть Божий суд для такого рода преступлений… И все же…
Судья немного насторожилась.
– Вся беда в том, что тот молодой послушник не просто взял на себя ответственность, на которую не имел права, он злоупотребил этой ответственностью, настоятельно убедив родителей и саму девушку отказаться от медицинской помощи и воспользоваться помощью духовной…
Архимандрит Арсений и его юрист при этих словах прокурора согласно закивали головами.
– То есть склонил их к изгнанию темных или, как он говорит, демонических сил. И наша задача заключается в том, чтобы доказать, что именно эти его действия стали причиной гибели девушки.
И тут я снова задаюсь вопросом, а есть у меня право надеяться на то, что мои слова вызовут у присяжных должное понимание и сочувствие? Думаю, что у меня есть такое право! Так как в этом деле я представляю интересы не только обвинения, но и той девушки, что уже никогда не переступит не только порог этого суда, но и родного дома. Которая уже не сможет посмотреть вам в глаза, когда вы станете принимать то или иное решение, не сможет сама рассказать о том ужасе, который она пережила, чувствуя, как душа покидает ее тело. Это юное жизнерадостное создание могло быть вашей дочерью или дочерью ваших друзей, добрых соседей, наконец. Она доверила этому послушнику свои надежды, и мечты, и саму жизнь, так как понимала, верила и видела в нем представителя нашей православной церкви, к которой у нее с детства было воспитано доверие. Спасибо, я закончил!
– Защита готова произнести вступительную речь? – спросила судья, обращаясь к Саре.
– Да, ваша честь! И она будет очень короткой…
