— Какое разочарование… — пробормотал Киприан и, словно невзначай приобняв девушку, увлек ее за собой: — Пойдемте сядем, так удобней будет говорить.
Полина не сопротивлялась и позволила ему увести себя под сень густой липы, где незаметно приютилась маленькая, но удобная скамья со спинкой.
— Я не могу здесь долго быть, бабушка хватится меня, — сказала Полина. — Но я рада, что мы встретились и я успела предупредить вас о моем отъезде.
— Не знаю, как я выдержу разлуку, что буду делать… — Киприан вплотную придвинулся к Полине и положил руку ей на плечо.
— У вас будет чем заняться, — поспешно сказала она, внутренне напрягаясь от опасной близости мужчины, который так сильно ее волновал. — Вы ведь собираетесь обустраивать свой дом, свое поместье.
— Да, это единственное, что отвлечет меня от тоски и скоротает время ожидания. Постараюсь устроить дом как можно лучше, чтобы не стыдно было пригласить вас и вашу бабушку. А вдруг, увидев мои старания, Анастасия Михайловна изменит свое ко мне отношение? Или, может, она уже все решила наперед и выбрала вам жениха, а на других мужчин даже запрещает смотреть? Уж не везет ли она вас знакомиться с вашим будущим мужем?
— Что вы? С чего вы взяли? Мы едем навестить близких родственников — и более ничего. Да бабушка не станет насильно навязывать мне мужа.
— Кто знает… Старые барыни часто бывают весьма деспотичны… — пробормотал Киприан себе под нос.
Полину так позабавили эти ревнивые предположения, что она не удержалась и решила немного подразнить собеседника.
— Моя бабушка строга, но не деспотична, она даже подруге откажет, если та будет сватать меня за своего родственника, а мне он придется не по вкусу. — Полина улыбнулась, искоса взглянув на Киприана. — Кстати, сейчас у бабушки в гостях одна важная барыня, которая прозрачно намекает, что хотела бы видеть меня женой своего сына.
— Вот как?.. — вскинулся Киприан. — А что это за барчук, который подсылает к вам свою маменьку? Вы его знаете?
— Нельзя сказать, что мы с ним знакомы. Виделись пару раз еще в детстве, и я его даже не помню. Он свою маменьку не подсылает, она действует по собственному усмотрению. А он уже много лет служит в полку.
— Офицер? — Киприан скептически усмехнулся. — И кто же сей бравый вояка? Улан или, может, гм… гренадер?
— Право, не интересовалась. Но, кажется, он гусар.
— Да? Значит, хвастун с молодецкими замашками. Все гусары почему-то считают, что неотразимы. Наши дамы и барышни прямо-таки теряют головы от них. Особенно в уездных городах.
— И вы причисляете меня к недалеким уездным барышням?
— Совсем наоборот. Я считаю, что вы слишком умны для всех этих тупых солдафонов, которые двух слов не свяжут, а только и умеют, что крутить усы и звякать шпорами.
— Однако вы суровы к военному сословию, — усмехнулась Полина. — Но ведь среди офицеров немало людей благородных. А сами вы разве не служили?
— Не будем говорить о моей службе. — Киприан слегка сжал плечо Полины. — Да, благородные люди есть везде. Но этот ваш… гм, предполагаемый жених вряд ли отличается благородством. Если за него даже в делах женитьбы все решает маменька, а сам он чуть ли не с детства причислен к полку, — так этот герой сродни Митрофанушке из «Недоросля». И кругозор у него не более широк, чем у недоросля.
Полина не удержалась от смеха, и Киприан засмеялся вместе с ней.
— Как быстро вы приписали сына нашей соседки мне в женихи, — сказала она, шутливо погрозив пальцем. — Но я уверяю вас, что до этого дело не дойдет. Да и потом, его матушка — женщина образованная и вовсе не похожа на героиню Фонвизина. Надеюсь, что и ее сын не похож на Митрофанушку.
— Значит, он сын вашей соседки? — уточнил Киприан. — И кто же это, если не секрет?
— Алексей Дуганов. Слыхали о таком?
— Дуганов? — Худоярский нахмурился. — Кажется, он богатый наследник. А раз так — у меня нет надежды. Ведь даже самый большой болван и тупица покажется привлекательным, если его украшают деньги.
Полина обратилась к собеседнику с напускной строгостью:
— Что вы себе нафантазировали, Киприан Ульянович? Значит, считаете меня жадной и корыстной дурой, которая охотится за богатыми женихами? Жаль, что я не взяла с собой веер и мне сейчас нечем вас побить за такие слова. Впрочем…
Полина весьма ощутительно ударила кулачком по его руке и вскочила со скамейки. Худоярский тут же поднялся следом и, преградив ей дорогу, с довольным видом зашептал:
— Буду счастлив, даже если ты меня побьешь — лишь бы только убедиться, что тебе не нужен другой мужчина.
— А разве мы уже на «ты»? — удивилась Полина, изо всех сил сдерживая улыбку.
— Если перейдем на «ты», то станем ближе друг другу, — заявил он и, шагнув к девушке, взял ее за руку.
Но в этот момент где-то совсем рядом послышались шаги, и Полина тотчас отпрыгнула от Киприана. Из-за кустов, закрывавших тропинку, появилась Василиса с корзиной трав в руке. Увидев Полину и Киприана, стоявших в двух шагах друг от друга, лекарка степенно поклонилась и произнесла:
— Здравия вам, барышня.
В пристальном взгляде Василисы девушке почудилось осуждение. Растерявшись и чувствуя, как румянец заливает щеки, Полина в ответ на приветствие смогла выдавить из себя лишь что-то невнятное.
Зато Киприан ничуть не смутился и резким голосом отчеканил:
— И ты не хворай, Василиса. Иди, куда шла.
Полине показалось, что худояровская знахарка что-то хочет ей сказать. Но, видимо, встретив суровый взгляд хозяина, женщина не решилась обратиться к барышне и, еще раз поклонившись, молча пошла дальше по тропинке, ведущей в усадьбу.
Когда Василиса скрылась из виду, Полина обхватила руками пылающее лицо и сокрушенно пробормотала:
— Боже мой, она ведь теперь все расскажет бабушке…
Киприан осторожно развел ее руки в стороны и вкрадчивым голосом заметил:
— Вряд ли она успеет рассказать, ведь вы с бабушкой послезавтра уедете.
— Да… может, бабушке и не успеет, но другим соседям или хотя бы вашей челяди — это уж непременно расскажет, не утерпит. И сплетни пойдут гулять…
— А ты так боишься сплетен? — улыбнулся Киприан. — Тебе ли, просвещенной девушке, обращать внимание на пересуды мелких людишек? Впрочем, могу тебя успокоить: Василиса, во-первых, женщина молчаливая, а во-вторых, она на следующей неделе уедет из Худояровки, так что никому ничего не успеет рассказать.
— Так Василиса уже не будет жить в Худояровке?
— Не будет. Брат у нее — вдовец, теперь заболел и зовет Василису к себе в Москву, чтобы она жила в его доме и вела хозяйство. А ее ведь в Худояровке ничто не держит: дядя умер, отца моего она терпеть не могла, а заодно с ним и меня недолюбливает. А я ее и не держу, пусть едет, она же не крепостная.
