Он перевел взгляд на Полину и спросил:
— Это вы читаете «Опасные связи»?
— Я. А что вас удивляет? — откликнулась она, прямо взглянув в его большие карие глаза.
— Анастасия Михайловна не ограничивает вас в чтении? Ведь многие матушки и бабушки уверены, что подобные книги развращают молодежь.
— А моя бабушка, напротив, считает, что такие книги учат жизни.
— Возможно. Ну а вы чему-нибудь научились благодаря книгам?
В его вопросе и слегка прищуренном взгляде Полине почудилась ирония, и девушка замешкалась с ответом, мысленно сочиняя какую-нибудь остроумную фразу. Но ответить ей так и не удалось, поскольку в разговор вступила бабушка. Читая письмо, Анастасия Михайловна не слушала разговор молодых людей, которые, впрочем, и говорили-то вполголоса. Теперь же, закончив чтение и отложив в сторону очки, она громко спросила:
— А скажите, Алексей Кондратьевич, вам известно содержание матушкиного письма?
Полину немного удивило, что бабушка, до этого обращавшаяся к гостю на «ты» и «Алешенька», теперь, прочитав письмо, вдруг перешла на официальный тон.
— Нет, я его не распечатывал, — ответил Дуганов. — Я не читаю писем, адресованных не мне.
— Похвальная честность, — заметила Анастасия Михайловна. — Но я полагаю, что об условиях матушкиного завещания вам, конечно, известно?
— Разумеется. — Дуганов слегка нахмурился. — А вы узнали об этом из письма?
— Да, Екатерина Павловна о многом написала. Конечно, вы огорчены ее завещанием?
Дуганов промолчал, только по лицу его пробежала неопределенная гримаса.
— Наверное, у вашей матушки были веские причины так сделать, — заметила Томская.
— Я бы не хотел это обсуждать, — заявил он с некоторым недовольством в голосе. — Не знаю, что она вам написала, но я, в отличие от покойной матушки, не привык откровенничать даже с самыми хорошими соседями. А теперь, с вашего позволения, вынужден откланяться и спешить по своим делам. Надеюсь, в скором времени мы с вами еще увидимся.
Дуганов поцеловал руку Анастасии Михайловне, потом Полине и, по-военному щелкнув каблуками и наклонив голову, быстрым шагом удалился.
Бабушка, немного помолчав, высказала предположение:
— А ведь вряд ли у него такие уж неотложные дела. Просто не захотел с нами долго разговаривать. Мы ему, видите ли, неинтересны. Зазнался он слишком за эти годы. А все потому, что попал под дурное влияние.
— Бабушка, ты чересчур сурово стала с ним говорить после того, как прочитала письмо. И, видимо, он почувствовал перемену в твоем настроении.
— Нет, он ведь с самого начала заявил, что не может у нас задержаться.
— Ну а если и правда у него есть какие-нибудь срочные дела? Например, по вопросам наследства.
— Кстати, о наследстве. По-моему, Екатерина Павловна правильно составила завещание. Хотя, конечно, мне по-своему жаль глупого Алешку…
— А что там с этим завещанием? — рассеянно спросила Полина, поглядывая в окно.
— А ты сама прочти, тебе это будет интересно. — Анастасия Михайловна протянула внучке письмо. — Прочти, прочти, тебя там тоже кое-что может затронуть.
— Меня? Любопытно. — Полина взяла письмо и уселась возле столика читать.
Она небрежно пробежала глазами первые полстраницы, пока не наткнулась на знакомую фамилию. Здесь внимание Полины обострилось, и она стала вчитываться в каждую строку, написанную слегка дрожащим от болезни, но все-таки четким почерком Екатерины Дугановой.
…Алексей теперь намерен поселиться в Погожине не из благородных побуждений, а потому, что поблизости недавно поселилась чета Худоярских. Мне удалось узнать, что Иллария, жена Киприана, — это и есть та самая инфернальная особа, из-за которой Алексей ведет такую беспутную жизнь. Прошу вас, дорогая Анастасия Михайловна, по-соседски приглядеть за моим неразумным сыном и помочь ему мудрыми советами. Хотя, конечно, я понимаю, вряд ли он к ним прислушается, как не прислушивался и к моим советам и наставлениям. Его будто чем-то опоили, и этот образованный дворянин, храбрый офицер теперь превратился в раба недостойной женщины, которая, скорей всего, даже и не любит Алешу, поскольку, овдовев, тут же вышла замуж за Киприана Худоярского. Не знаю, что задумал мой сын, но, боюсь, он хочет любой ценой отбить роковую красотку у ее мужа. А привлечь ее он может только одним способом — деньгами. Я уверена, что для таких безнравственных хищников, как Иллария и Киприан, не существует принципов, и ради денег они готовы изменять друг другу, обирая до нитки своих любовников и любовниц. Пока я жива, Алеша для Илларии не очень интересен, но она знает, что он единственный наследник, и после моей смерти она тут же набросит на него свои сети. Но я хочу оградить сына от нее и надеюсь, что он когда-нибудь — Бог даст! — все же поумнеет. Согласно моему завещанию Алексей вступит в права наследования лишь после того, как женится на девушке благородного происхождения. Если же его супругой станет разведенная или вдова, он лишается наследства и все состояние будет поделено между дальними родственниками и церковными приходами. Я сделала так, чтобы Худоярские в погоне за выгодой не пошли на хитрость, разведясь для виду или инсценировав Киприанову гибель. Я не смогла вразумить сына своими моральными наставлениями, так пусть хотя бы материальные трудности заставят его очнуться от губительного дурмана. Да и не хочу я, чтобы состояние нашего рода перешло в порочные руки.
Дальше еще шли какие-то просьбы, молитвы, слова уважения к Анастасии Михайловне, но Полина этого уже не читала, а лишь с тупой рассеянностью смотрела на лист бумаги. Почувствовав краем глаза бабушкин взгляд, девушка резко повернула голову и ломким голосом воскликнула:
— Нет, это какая-то ошибка! Сплетники ввели Екатерину Павловну в заблуждение! Что за роковая красавица Иллария?.. Нет, она не может быть женой Киприана! Его жена — немолодая, некрасивая, распутная и вздорная баба!
— Это он тебе так сказал? — с суровым лицом спросила бабушка.
— Но это не может быть иначе… не может быть!
Выронив письмо, Полина кинулась к двери, выбежала из дому, а за ее спиной раздался встревоженный голос бабушки:
— Куда ты? Куда?
— Никуда. Просто хочу побыть одна! — ответила Полина, оглянувшись на бегу.
Анастасия Михайловна стояла на крыльце и смотрела ей вслед, опираясь одной рукой о перила, а другую прижав к сердцу. У Полины мелькнула мысль о бабушкином нездоровье, но даже это не могло ее остановить; девушкой владело отчаянное желание поскорее убедиться, что Киприан ей не лжет.
Она бежала, не разбирая дороги, петляя между деревьями, перепрыгивая через кочки. Шляпа упала у нее с головы, волосы растрепались, подол юбки надорвался, зацепившись за колючий кустарник, — но Полина ничего этого не замечала. Она почти скатилась с холма, ведущего к худояровскому имению, промчалась через двор и остановилась лишь у самого крыльца. Тут только девушка почувствовала, что сердце у нее вот-вот выскочит из груди, а дыхание прервется от долгого бега. Согнувшись пополам, она прислонилась к дереву, потом присела на ступеньку крыльца, отдышалась, вытерла вспотевший лоб и, наконец, немного придя в себя, осмотрелась по сторонам. Во дворе никого не было, и Полина вспомнила слова Киприана о том, что он удалит из имения почти всех слуг, оставив лишь двух-трех самых преданных, которые не болтают. Похоже было, что он выполнил свое обещание, и это показалось Полине добрым знаком. Теперь она могла войти в дом без доклада, и сделала это немедленно, ибо ей не терпелось поскорей узнать всю правду.
