– Я должна была тебе сказать… Всего хорошего! – и вышла из комнаты.
Он и не собирался ее догонять, вдруг смутившись своего прежнего ностальгического порыва. Смущение быстро перешло в досаду, смешанную со злобой, и пришлось выпить большую порцию коньяка, чтобы расширить сосуды и нейтрализовать адреналин.
Появился Витя и спросил, широко улыбаясь, показывая роскошные белые зубы:
– Ваш сын?
– Пошел в жопу! – прорычал Иратов в бешенстве. Его лицо исказилось от непонятного помощнику гнева, а глаза вылезли из орбит. – В жопу пошел!!!
Он перестал вспоминать. Ему было неприятно…
Для ремарки: позже он отыскал Свету и инкогнито помогал ей денежными переводами. Не из чувства долга, просто считал это разумным.
Иратов отключил компьютер и отправился на кухню, где пожарил себе три яйца с помидорами. Поел, отгоняя плохие воспоминания, выпил пятьдесят грамм коньяка.
Арсений Андреевич решил, что сегодня в офис не поедет, надо подняться к Верочке и попытаться начать перестраивать отношения, исходя из нынешнего положения вещей. К 16:00 он хотел поехать поиграть пару в теннис и посетить массажиста… Хотя массаж в данном положении будет лишним.
Он уже закрывал дверь, когда прозвонил мобильный, забытый на письменном столе. Пришлось вернуться и ответить на звонок. Это был помощник Витя, которого он полчаса назад послал в пятую точку.
– Чего тебе? – ответил не совсем дружелюбно.
– Арсений Андреевич, могу я вас соединить с городом?
– Срочное?
– Молодой человек не назвался, но он так настаивает, словно жизнь его решается!..
– Витя, всегда найдется тот, у кого в данный момент решается жизнь!
– Мне отказать?
– Соединяй, если уж жизнь…
– О’кей…
Несколько секунд в трубке играла фоновая музыка, потом раздался щелчок, после которого Иратов услышал незнакомый голос, принадлежащий, по всей видимости, действительно молодому человеку:
– Арсений Андреевич?
– Да… – Он не услышал в голосе звонящего отчаяния, о котором упоминал Витя. – С кем говорю?
– С самим собой, – сообщил голос.
– Я не располагаю временем для идиотских шуток! – жестко ответил Иратов, собираясь взгреть Витю и предупредить, что еще один такой косяк – и он лишится работы.
Арсений Андреевич хотел оборвать связь, но в трубке предупредили:
– Не отключайтесь, это крайне важно для вас!
– Чем же?
– Я знаю, что с вами произошло.
– Не понимаю…
– Вы что-нибудь теряли важное в последнее время?
– Говорите яснее, или я вешаю трубку!
– Не теряли ли вы в последнее время некую часть собственного тела?
Кто? – подумал Иратов. Сука Сытин сдал? Кроме него и Верочки никто не знает… Так или иначе, его, могущественного и твердого, как камень, сейчас пытаются шантажировать.
– Я на шантаж не ведусь! – предупредил Арсений Андреевич. – Более того, я жестко отвечаю на такие действия и уверяю вас, что вы скоро узнаете, насколько я могу быть жестоким!
– Я знаю, каким жестоким вы можете быть. Собственно говоря, я знаю о вас все до последней мелочи… Ну, например, вы сегодня потеряли почти пятьдесят миллионов долларов и купили большой опцион против юаня. Я знаю, что вы лично отдали приказ замучить в тюрьме Залетина…
– Это кто?
– Это мелкий уголовник, который когда-то вас подловил на карточном мухлеже. Вы еще школьником были. Вас потом целый месяц били по лицу и дали кличку Якут – так физиономия заплыла. Когда в позапрошлом году на вятской зоне Залетину сунули заточку в печень, то сопроводили убийство словами: «Помнишь Якута?» Вы же Якут, я не ошибаюсь? Нет, я не ошибаюсь… Кстати, Залетин перед смертью так и не вспомнил, кто такой Якут…
Иратов молчал. С расставленными мощными ногами, опущенной головой, он сейчас был похож на быка, растравленного наглыми пикадорами. Он не боялся, но, в отличие от быка, цели не знал и не видел, а оттого горел изнутри сжигающим желудок бешенством.
– Чего ты хочешь? – процедил в трубку.
– Я?.. Да как бы и ничего совсем. Ежели только поесть? Я голоден.
– Дать тебе денег на сосиски?
– Давайте я к вам приду, мне час понадобится. А вы пока Верочку попросите приготовить что-нибудь. Я невзыскателен.
– Слушай, ты, не знаю, как тебя там!.. – мрачнел Иратов.
– Эжен. Меня зовут Эжен.
– Так вот, Эжен, Верочка не имеет отношения к нашим с тобой… – он хотел сказать «делам», но, отредактировав желания, произнес: – …проблемам. Пусть она остается там, где она есть, ты же можешь прийти ко мне!
– На квартиру?
– Именно.
– Кстати, Верочка имеет самое непосредственное отношение к нашим проблемам. – Он подчеркнул: – К нашим проблемам! Вы сейчас в бешенстве, но, поверьте, я не тореадор и не собираюсь вонзить в ваше сердце шпагу!
– Блядь! – выругался Иратов. – Приезжай, гаденыш!..
Когда позвонили, Арсений Андреевич, подходя к входной двери, уже вернул самообладание, сжимая крепкими пальцами именной пистолет «макаров». Желание убить незнакомца было столь сильным, что Иратов боялся сорваться и вместо выстрела в ногу пустить пулю гостю в лоб.
– Кто? – спросил.
– Это я, Эжен… Только прошу вас – уберите, пожалуйста, оружие. Оно способно нанести вред нам обоим.
Иратов поднял руку с пистолетом, собираясь ударить вошедшего рукояткой по голове, другой же щелкнул замком, впуская шантажиста.
Когда Арсений Андреевич увидел лицо вошедшего, то инстинктивно отпрянул назад. В проеме двери стоял он сам, но лет на тридцать моложе. Юноша в черных одеждах улыбался, был бледным и казался слабым. Арсений Андреевич опустил пистолет и спросил:
– Ты Светин сын?
– Чей сын?.. А-а, нет, конечно… Я, как вам сказать… вы только не серчайте… Может, мы в комнаты пройдем, я правда очень голоден.
– Иди за мной! – скомандовал Иратов, продолжая держать оружие стволом вверх.
– Ага…
Они прошли в кухню, Арсений Андреевич открыл дверцу громадного холодильник и разрешил:
– Пользуйся!
Эжен отломил треть французского батона, руками взял нарезанную буженину и принялся жадно есть. Он откусил от помидора, и томатные брызги украсили стену, а в кровавый подтек тотчас угодила муха, отчего-то проснувшаяся зимой. Он выпил бутылку можайского молока и интеллигентно выпустил в кулак проглоченный воздух.
– Ты не договорил, – напомнил Иратов, дождавшись, пока молодой человек наконец утер салфеткой рот.
