– Да, конечно… – Эжен немного покашлял, прочищая горло. – Я не сын Светланы Ивановны… а, как бы вам сказать… Я плоть от плоти Андрея Иратова и Анны Рымниковой. Ваших родителей…
Иратову непреодолимо захотелось выстрелить. Костяшки пальцев побелели.
– Ты хочешь сказать, что мы братья?
– Да что вы, нет, конечно!
– Кто же ты? – терял самообладание Иратов.
– Я уже говорил… Разве вы не помните?
– Я застрелю тебя!
– Я – это вы! Что же здесь непонятного?
Арсений Андреевич подошел к молодому человеку и приставил дуло пистолета к его лбу:
– Говори, у тебя есть двадцать секунд!
– Несколько времени назад вы утеряли часть своего тела. Достаточно важную и при странных обстоятельствах…
– Кто тебе об этом сообщил? Сытин?
– Нет, Сытину сейчас не до вас, у него проблемы. И уберите, пожалуйста, оружие от моих мозгов.
Иратов приставил пистолет к сердцу Эжена, переживая, что все же это Верочка допустила утечку.
– Дальше! – приказал он.
– У вас сейчас зашкаливает давление!
– У тебя его вовсе не будет через мгновение!
– Почему вы такой бестолковый! – вспылил Эжен. – Я вам объясняю, что я – это вы, что часть тела, которую вы утеряли, – это я!
Иратов коротко ударил молодого человека рукояткой пистолета по голове, и тот по стене сполз на пол, пачкая кровью шелковые обои.
– Сволочь! – выругался Иратов, но Эжен его не слышал, пребывая в бессознательном состоянии.
Арсений Андреевич уселся в кресло и стал пристально смотреть на безмятежное бледное лицо пришедшего. Чувство злости прошло, и он мучительно пытался понять, что все это значит. Происходящее по меньшей мере казалось ему странным, несколько театральным и эксцентричным. Иратов попытался систематизировать информацию начиная с недавнего прошлого. Потеря детородного органа, Сытин, сапфир, биржевые потрясения, Верочка – все это сплелось в клубок бессмысленности, в которой ему чудился смысл!..
– Чушь какая! – проговорил вслух Иратов.
Он вновь и вновь всматривался в бледное лицо юноши и видел в нем себя времен первых валюток. Неожиданно он понял, кто это, поднялся, вытащил из холодильника бутылку минеральной воды и половину вылил на голову раненому. Эжен застонал, но почти сразу открыл глаза:
– Вы все же ударили меня!
– Тебе удалось меня достать.
– Просто вы не слышите, что вам говорят! – Молодой человек потрогал руками голову, а затем посмотрел на свои окровавленные пальцы. – Что ж вы так несоразмерно! Я вас ни о чем не просил, ничего злого не сделал, а вы бьете меня железом по голове…
– Ты сын Воронцовой?
– Да что вы в самом деле! У вас рациональные мозги. Мне едва восемнадцать, а Алевтину убили в восемьдесят четвертом. Стало быть, мне, если я сын Воронцовой, сейчас не меньше тридцати пяти лет… Похоже?
– Нет, – признался Иратов, кинув гостю кухонное полотенце. – Утрись!
Молодой человек, приводя себя в порядок, предложил отложить этот разговор, коли он так плохо происходит:
– Давайте встретимся во второй половине дня, когда все успокоятся?
Арсений Андреевич прикидывал, какие опасности его могут ожидать, если этот молодой человек раскроет такую информацию о нем. Но, собственно, что мы имеем? Ну скажет он, что у меня отсутствует половой орган, – кто же ему поверит? Информация о Залетине? Никакое следствие не сможет связать убийство какого-то мелкого рецидивиста на зоне с ним, почтенным гражданином своей страны. Потеря денег? Вообще никого не парит. Нет, никаких рисков он не видел.
– Где?
– Где встречаемся, вы имеете в виду?
– Именно.
– Давайте на Донском кладбище?
– Почему именно на кладбище?
– Вы никогда не были на могиле своих родителей. Перед их памятью, надеюсь, вы будете спокойней и для меня безопасней. В семнадцать вам будет удобно?
– Вполне…
Арсений Андреевич все же решился подняться к Верочке. Она встретила мужа утренней улыбкой, хотя время шло к полудню, поцеловала его в щеку и спросила:
– Как дела?
Иратов, вспомнив все события сегодняшнего дня, от информации о падении бирж до явления – ха-ха! – себя себе, только лет на сорок моложе, ответил:
– Все хорошо, родная.
– Ну и славно. Ты завтракал?
– Да, очень рано встал, но кофе выпью.
Верочка улыбнулась прекрасной улыбкой и направилась в кухню. Иратов рассматривал ее со спины и думал, насколько эта женщина совершенна. Прямая спина, как у балерины, налитые ягодицы и ноги, длинные, кружащие голову своей бесконечностью. Его глаза наполнились слезами. Арсений Андреевич отвернулся и обреченно потрогал себя между ног.
– Господи! – прошептал он. – Я же верю в Тебя. И я верю в то, что Ты всегда справедлив в своих деяниях!.. Благодарю Тебя, Господи, да сияет Твое имя в веках!.. – Он вспомнил о страданиях Иова, сравнил их со своими и тотчас вернул себе уверенность. Вот кому не повезло, так это Иову… Спасибо Всевышнему, ибо Он дает, что считает нужным, и забирает по такому же принципу. Правда, здесь ангелы выступили провокаторами…
Вернулась с подносом Верочка. Она сервировала кофе на журнальном столике и поинтересовалась, не нужна ли ему газета. Он поблагодарил, оповестив, что новости все знает, что лучше пить кофе и смотреть на нее, на Верочку.
– Ты придумала, что делать с сапфиром?
– Нет… А надо?
– Совсем не обязательно. Сходишь сегодня со мной на кладбище?
– Кто-то умер?
– Нет-нет! Хочу навестить могилу родителей…
Иратов сам не понял, зачем позвал Верочку, будто провокатор-ангел дернул его за язык, а она почти сияла, радуясь за него, что наконец он решился на то, чего раньше никогда не делал, что, вероятно, большим грехом лежит на его сердце, а теперь, возможно, его душа успокоится и грех простится…
– Ты молодец, – одобрила она. Еще ей было очень приятно, что он берет ее с собой – как самого близкого человека, как жену. В этот миг ей вновь очень захотелось стать матерью, родить именно от него и жить с ним счастливо. Он как будто услышал ее желание.
– Ты помнишь, что у меня отсутствует половой член? – произнес будничным тоном, будто информировал о том, что побрился.
– Да, – ответила Верочка, опустив большие глаза к полу.
– Так что ты думаешь о протезировании?
– В этом вопросе я совершенно полагаюсь на тебя.
– Конечно… – Допив кофе, он поднялся из кресла и пообещал жене зайти за ней в 16:30, сейчас же он, как всегда по вторникам, отправится играть в теннис пару. – Надо приводить себя в порядок! А то одни напасти: то от отмены лекарства чуть не загнулся, то… – махнул рукой и вышел.
