– Уже недалеко, – подбодрил директор.
Верочка чувствовала, как стынут ноги в тонких изящных сапогах, но виду не показывала, лишь пальчики на ногах напрягала, пытаясь разогнать кровь.
– Не чистите снег-то! – раздражался Иратов, которому снег залез под брючину и застрял комками возле щиколотки.
– Так никто не платит, мы и не чистим.
– Тоже верно…
– Вот за этой стеной и ваши могилы, – оповестил директор. – Пришли. Обратно по натоптанному куда легче возвращаться. Вот они, могилки!
Верочка и Иратов стояли возле одной на двоих оградки и смотрели на выцветшие фаянсовые фотографии надгробий. Сами могилы утопали в свежем снегу, и красногрудый кладбищенский снегирь склевывал с куста рябины мерзлые ягоды.
– Я пойду? – спросил директор.
– Идите.
– Если что нужно, я у себя в конторе… – И пошел назад по тропинке.
Иратов обнял Верочку, и они стояли молча.
Арсений Андреевич краем глаза видел ступающую по тропинке сутулую фигуру Эжена в черном облачении. Его черные волосы развевались на зимнем ветру, и Иратов невольно залюбовался своей копией.
– Пойду поищу какую-нибудь лопату, – проговорила Верочка. – Или веник, на худой конец.
Она передала букет мужу, сказав, что к чистому поставим. Только она отошла, как Эжен наконец добрался до Иратова.
– Я не опоздал? – спросил молодой человек. – А то у меня и часов нет…
– В самый раз, – ответил Арсений Андреевич.
– Прекрасные были люди! – проговорил Эжен и склонил голову.
И опять Иратов с трудом сдерживал раздражение. Будь его воля, он бы прострелил эту черноволосую башку, а труп подселил бы к Бурыгину Ивану Сергеевичу, начальнику треста, бюст которого взирал с противоположной стороны тропинки уверенным бульдожьим взглядом. Вместо этого поинтересовался:
– Как дела?
– Вы опять злитесь!
– А что прикажешь делать?
– Смириться! Рано или поздно придется.
– Ты не боишься, что я тебя здесь завалю?
– Завалить меня – то же самое, что самому застрелиться…
– Да перестань ты нудить!!! Какая-то околесица, в самом деле!
– А помните, у вас на нем еще крошечное родимое пятнышко было, которое во младенчестве прижгли жидким азотом? – Иратов сверкнул глазами. – Латинской буковкой V? Пятнышко со временем стало еле заметным…
Неожиданно Эжен сбросил пальто на снег и задрал до затылка свитер, демонстрируя Арсению Андреевичу голую спину, по всей площади которой растянулась бледно-розовая литера V. – Видите ее? Видите?
Иратов смотрел на Эжена и думал о том, что ситуация сюрреалистическая, достойна Дали. Некий молодой человек старательно доказывает некоему субъекту, что он его половой член!.. Вместе с тем и пропажа у Арсения Андреевича вышеозначенного предмета никак не меньший абсурд, чем труды Кафки.
– Оденься! – приказал Иратов.
Эжен натянул свитер и влез в пальто. Его слегка потрясывало от холода, но он вопрошающе глядел на Иратова:
– Видели?
– Видел.
– Вы здорово мною управлялись, надо заметить! Виртуозно, как Паганини владел скрипкой, так вы владели…
– Да помолчи ты уже!
Из-за стены появилась Верочка. Она вела с собой двух мужиков с испитыми лицами, но главное – могильщики были вооружены лопатами.
– Короче, – наказал Арсений Андреевич, – ты мой новоявленный сын Эжен. Я сам с тобой только что познакомился.
– Ясно, – согласился молодой человек. – Не будем огорошивать слабую женщину сразу!
Иратов вдруг увидел на соседнем участке старуху, лицо которой было ему чем-то знакомо. Поди, какая-нибудь старая мхатовская актриса, предположил. Он только ночью вспомнит ее, актрису-легенду Извекову, которая поселилась в его первом доме, которая поила молодого архитектора липовым чаем и потчевала зефиром в шоколаде… Когда он отвлекся от старухи, то увидел Верочку с выражением такого неописуемого удивления, что у самого черты лица исказились, но физиономия Эжена, чувственная и порочная, вернула его лицу монументальность. А ведь похоже, что все правда!..
– Мой сын Эжен, – представил Арсений Андреевич свою копию Верочке. – Моя жена Верочка…
– Ах, – произнесла женщина в ответ. – Насколько ошеломительно сходство!.. – и протянула руку в лайковой перчатке. Эжен ее слегка пожал, но от этого «слегка» все в Верочкином организме вдруг изменилось, словно частички ее тела переменили знак минус на плюс, ноги тотчас согрелись, а тело, все ее интимное, будто кто-то исследовал беспардонно, и ей, как блуднице, сии манипуляции пришлись по душе.
– Итак!.. – голос Иратова вырвал жену из плена иллюзий. – Надо почистить могилы от снега. Начинайте, ребята.
– Нам дамочка по пятьсот обещала, – сообщил дядька постарше.
– Ну, раз обещала, – улыбнулся Иратов. – Только резво!
– Резво нельзя, – заявил младший. – Мрамора́ можно поцарапать. Все с расстановкой надо!..
– Так вперед!
Рабочие вышли на объект и сноровисто стали разбрасывать снег.
– Я о вас никогда не слышала, – со смущением призналась Верочка.
– Так и я о нем только сегодня узнал! – Арсений Андреевич похлопал Эжена по плечу. – Думал, самозванец, но как с таким его лицом можно не поверить!..
– Удивительное сходство, – признала Верочка. – А кто ваша мама?
– Мама?.. Она умерла.
– Что же вы ранее не объявились?
– Да как-то зависим был от сильных мира сего!
– Ну, слава богу, что вы сейчас к нам присоединились.
Эжен улыбался, ему нравилось такое обходительное радушие.
– Фотографии протереть? – поинтересовался старший рабочий.
– С осторожностью, – разрешил Иратов.
Что-то в лице рабочего показалось ему знакомым, но он тотчас переключился на взгляд Верочки, такой лучезарный и светлый, каким она обычно только на него смотрела. А сейчас все роскошество ее глаз было обращено к Эжену. Арсений Андреевич хотел было озлиться, пресечь эти детские переглядки суровым рыком, но злости в груди не оказалось, как бы он ни попытался ее отыскать.
– Надолго к нам? – полюбопытствовала Верочка.
– Так пока до города добирался, обворовал меня лихой человек в поезде. Документы и деньги выкрал и зачем-то по голове шарахнул. Ну, это даже на пользу, так как я ночь провел в больнице, в тепле и сытости…
– Ужас какой! – захлопала заиндевевшими ресницами Верочка. – Ведь мы поможем Эжену?
– Ну… – замялся Иратов.
– Ты же сам знаешь, как трудно сейчас молодым людям. Надо помочь хотя бы с восстановлением документов!
