— Это как? — спросила я, ощущая, как возникает тяжесть под ложечкой. Это зарождался страх.
— Тигры, маленькая моя некромантка. Ты не думаешь, что они случайно тебя нашли?
— Нет, я знаю, что ты со мной что-то сделала.
— Ты просто кормись на всех цветах этой радуги и передавай мне силу. Это мне позволит продержаться достаточно, пока я не найду себе тело.
— Ты просишь меня или приказываешь?
— Хватит ли просьбы, чтобы ты это сделала? — спросил голос.
— Нет.
— Тогда я тебе приказываю.
— Нет.
— Я могу заставить тебя, некромантка, только это будет менее приятно.
— Я не стану тебе помогать захватывать другое тело только потому, что ты не можешь заполучить мое.
— Запомни, некромантка: я тебе давала выбор. Ты выбрала путь боли. Теперь, если забеременеешь, будет поздно мне помогать.
— Что ты сказала?
— Когда я поняла, что не могу в тебя попасть, я попыталась устроить тебе беременность от кого-нибудь из моих тигров, но ты слишком долго была далеко от них. Сейчас ты лежишь рядом с двумя из них, и рядом с тобой лежит голубой тигр — даже я думала, что эта масть давно вымерла. Я бы предложила тебе как вариант использовать свою защиту, когда будешь для меня кормиться. Но раз ты не желаешь этого сделать добровольно, я сделаю то же, что сделала при твоей первой встрече с этим белым тигром.
— Постой!
Теперь я испугалась по-настоящему. С Криспином я повстречалась в Северной Каролине, куда приехала на мальчишник одного высокопоставленного типа и оказалась с Криспином в одном отеле. Я очнулась через двое суток — голая, в синяках, царапинах, все болело, и вокруг меня валялись без сознания трое мужчин. Один был Джейсон, второй — Криспин, которого я только что встретила, а третий, Алекс, вообще случайно попавший репортер, освещавший ту самую свадьбу. Он просто оказался рыжим тигром.
Вдруг у меня пульс забился в горле.
— Не надо, — попросила я.
— Либо ты будешь питаться от тигров добровольно и дашь мне силу, либо я снова тобой завладею. Но мне не нужно будет так надолго: вполне устроит твоя беременность, так что секс произойдет быстрее.
— А зачем тебе, чтобы я была беременна от тигра-оборотня?
— Потому что при жизни я была некроманткой, как ты, Анита, и оборотнем. Тигры — самые мощные из кошачьих, которые остались на земле. Я подумала, что, если младенец будет частично тигром, частично некромантом, я смогу завладеть его телом.
Страх у меня никуда не делся, но к нему начала примешиваться злость.
— Не имеешь права.
— Ты была у меня в мыслях, некромантка. Ты и правда думаешь, будто мне не безразличны всякие там права?
Запах жасмина лез в горло.
— Нет, — прошептала я.
Дождь уже готов был пролиться, ветер нес его прохладу. Очень темна была ночь.
— Тебе выбирать, Анита. Добровольно или силой?
— Если я тебе помогу, ты этой энергией воспользуешься, чтобы уйти от убийц и спрятаться в чьем-то теле. Займешь чужое тело и скроешься.
— Да.
Дождевой ветерок шевелил на мне тонкое платье, на ногах у меня были сандалии, которых я никогда не носила. Ветер задувал волосы на лицо, и рот был полон вкусом жасмина, будто я пила духи. Первые капли дождя упали на землю.
— Время уходит, некромантка. Ответ?
Я знала, что значит этот вкус жасмина — это во мне растет ее сила, как спусковой крючок отодвигается под пальцем, готовый сработать.
Я проглотила слюну — и это было трудно, настолько забил горло сладкий вкус.
— Я не могу помогать тебе захватывать чужое тело. Не могу жертвовать другим ради спасения тебя.
— Это же будет чужой тебе человек, — сказал голос во тьме.
Я покачала головой. Ветер ударил меня, стеной налетел дождь, я вмиг промокла до нитки. Холоден был дождь, и весь мир имел вкус жасмина.
— Не могу.
— Можешь и будешь, некромантка. Будешь меня кормить, спасешь меня. Я — Мать Всей Тьмы, я не умру от упрямства глупой девчонки.
Я стояла в пустынной ночи, бывшей когда-то на земле, когда еще ни городов, ни книг не было. Дрожала под холодным дождем, шедшим много тысяч лет назад. На языке ощущался жасмин, и вдруг у меня отрезало дыхание — это она вложила свою силу мне в горло.
Я еще сумела сказать:
— «Нет» — значит «нет», сволочь!
И слов не стало.
Глава шестьдесят восьмая
Дождь прекратился резко, будто кран закрыли. Горло освободилось от вкуса жасмина, я сделала мощный судорожный вдох.
В мире больше не пахло дождем. Еще держался запах цветов, но дождя не было. Воздух был сух, и ветер веял из пустыни, скрытой от меня пальмами. В этом видении я ощущала пустыню, о которой знала всегда, что она там.
Из песка налетел вихрь, и Мать Всей Тьмы шепнула у меня в ухе:
— Этого не может быть!
Вихрь остановился в нескольких футах, перестал вертеться и превратился в Витторио. Но это не был тот Витторио, которого я видела в Вегасе. Этот подставил луне красивое лицо без шрамов, одежда его была богато расшита, но вполне гармонировала с тонким платьем и сандалиями, которые были на мне. Короткие волосы снова стали длинными, когда он вышел из опавшего вихря, как маг из волшебной сказки. Он спас меня от нее — зачем? Мне даже безразлично было как. Но зачем?
— Я знаю, что ты еще здесь, Темная Мать. Я чувствую в этой ночи твое присутствие, ты паришь в воздухе, подобно дурному сну.
Ему ответил голос:
— Ты выглядишь неизменно, Отец День. Смотрю, твои собачки вернулись вместе с тобой.
Он шевельнул рукой — и что-то возле него появилось. Нечто такое, чего я будто бы и не видела, но если смотреть уголком глаза, виден был возле него контур массивного человека. Контур колебался, как на расстроенном телевизоре, но это существо было здесь. По крайней мере во сне.
— Ты можешь призывать народ ветра только во сне? — спросила она.
— Нет. Силы, которых ты лишила меня, возвращаются с каждым днем. Слабея, ты теряешь власть над тем, что у меня украла, и оно возвращается ко мне.
— Надо было мне тебя убить.
— Надо было. Я бы тебя убил.
— Слишком я была сентиментальна, — ответил голос.
— Не сентиментальность спасла меня, Темная Мать. Я отлично помню твои слова: «Если бы я точно знала, что ад есть, я бы убила тебя, чтобы тебя мучили вечно, но так как я не уверена, я оставлю тебя в живых, чтобы ты остался на земле в личном аду бессилия».
— Слишком это давно было, я не могу вспомнить свои слова в точности, — вздохнула она.
