— Я думаю, ты прав. Следов от когтей не вижу, похоже, их просто разорвали на части — будто какой-то гигант это сделал.
Эдуард плавным движением встал:
— Как мальчишка — крылья у мухи.
— Вы о чем? — спросил Хупер.
— Следов оружия не вижу, — сказал Олаф и тоже встал.
— Ликантропы не разрывают людей на части человеческими руками, — сказал Бернардо. — В человеческом облике они не настолько сильны. Я прав?
— Думаю, что прав, хотя вопрос спорный. Одна из причин, по которой ликантропы ведут судебные битвы за право быть профессиональными спортсменами. Если смогут доказать, что в человеческом облике ликантропия дает им лишь небольшое преимущество, может, и выиграют.
— Причина, по которой это неизвестно, состоит в том, что когда доходит до драки, они как все — пускают в ход всё, что можно, — ответил Бернардо. — Если оборотень может вырастить когти на руке, он это сделает — по крайней мере чтобы убрать двух копов.
— Это логично.
— То, что это логично для нас, — сказал Эдуард, — еще не значит, что для того гада тоже имело смысл.
— И вы совершенно искренне заявляете, что у нас в Вегасе есть другой одичавший ликантроп? — спросил Хупер.
— Что-то у вас тут есть в Вегасе, помимо Бендеса, — ответила я.
— Насколько ты уверена?
— Пусть их осмотрит судмедэксперт, — сказал Эдуард. — Может, мы просто не видим следов. Может, когда тела отмоют… — Он пожал плечами.
— Вы в это не верите, — ответил ему Хупер.
Эдуард посмотрел на меня, я покачала головой:
— Не верим.
— Значит, непонятно, был Бендес нашим клиентом или спятил по иной причине? И тогда нам надо и других тигров допросить? И правда ли, что наша единственная ниточка, ведущая к главному гаду, оборвалась на Бендесе?
— Превосходные вопросы, — сказала я.
— Но превосходных ответов у тебя тоже нет, — заметил Хупер.
Я сделала глубокий вдох — и это была ошибка. Так близко от свежих трупов этого делать не стоит.
Еще раз победив взбунтовавшийся желудок, я спокойно ответила:
— Да, сержант Хупер. Ответов у меня нет.
Глава сорок седьмая
Я снова оказалась в одной из допросных Вегаса, но в этот раз по другую сторону стола, а на той стороне сидела Пола Чу — та самая тигрица, что так послушно встала на колени у себя во дворе, ожидая, чтобы полиция ее отвела в тюрьму. У нее, кстати, были серьезные отношения с Мартином Бендесом. Совпадение? Полиция в них не верит. Совпадение есть преступление, которое еще не раскрыто — кроме тех случаев, когда это не так. Если ты во что-то не веришь, это еще не значит, что это что-то — неправда.
Полу Чу была ненамного меня выше — пять футов пять или шесть дюймов. Белокурые волосы коротко подстрижены, но достаточно длинные, чтобы где-то закручивались локоны, и понятно, что если дать им расти, они будут волнистыми. Брови под цвет волос, а глаза самой светлой голубизны, которую мне приходилось видеть. Такие светлые, что почти белые. Косметика дополняла бледность кожи и подчеркивала глаза, выделяя их цвет. Она была так бледна, что с ненакрашенными глазами казалась бы незаконченной, как тесто, которое еще нужно испечь. А накрашенная — красива и хрупка, как первое дуновение весны.
Красивые глаза с приподнятыми уголками посмотрели на меня. И ничего в них не было хрупкого. Почему это она своего бойфренда не оплакивает? Очень просто: она не знает, что он убит. В эту комнату ее привели до фейерверка. Я сидела напротив и знала, что она любила убитого — и я ей не говорила. Берегла до момента, когда это будет полезно на допросе. Сука я после этого? Возможно. Но после того, что я видела на месте преступления, это меня мало интересовало.
— Вы так и будете сидеть и меня разглядывать? — спросила она наконец, и ее голос сочился враждебностью.
— Мы ждем кое-кого, — ответила я, сумев даже улыбнуться, хотя не была готова дотаскивать улыбку до глаз.
Эдуард, опиравшийся на дальнюю стенку, улыбнулся ей очаровательно:
— Вы уж простите за неудобства, миз Чу, но знаете, как это бывает.
— Нет, — ответила она. — Я не знаю, как это бывает. Я знаю, что полиция взяла мой дом под наблюдение, потом явилась и увезла меня. Очевидно, меня подозревают в зверском убийстве наших местных полисменов и истребителя.
Я на это отреагировала, чуть напрягши плечи, но она почувствовала, увидела. И пульс у меня зачастил слегка.
— Кто вам такое сказал?
Она улыбнулась, и у нее улыбка тоже не дошла до глаз.
— Значит, именно поэтому я здесь.
— Мы вам этого не говорили, миз Чу, — возразил Эдуард очаровательным голосом Теда.
— А вам и не надо было, она вот среагировала.
И тигрица уставилась на меня всей тяжестью светлых глаз.
Глядя в тигриные глаза на человеческом лице, я почувствовала струйку страха — или это был адреналин? Она хотела меня напугать, но адреналин не слишком хорошо действует, когда у тебя внутри сидят звери, как мохнатые пассажиры, подобранные на дороге.
Я закрывалась щитами изо всех сил. Настолько плотно, чтобы она не углядела, что я не совсем человек. Интересно было бы знать, могу ли я закрыться настолько плотно, чтобы Пола Чу сочла меня добычей? Но этот легкий рывок адреналина — его хватило, чтобы белая тигрица вскочила на мохнатые лапы и уставилась куда-то далеко во внутреннем пейзаже.
Настала очередь Чу напрячься, а моя — заметить это и улыбнуться довольно. У нее даже голос чуть дрогнул.
— Не может быть, чтобы ты была из наших.
— Почему нет? — спросила я.
Она коснулась белесых волос:
— Ты не чистая.
— Я выжила после нападения.
Это была правда. Если она подумала, будто это значит, что я — настоящий тигр-оборотень, то не моя вина.
Тут же лицо ее стало презрительным.
— Тогда тебе не понять. Это не твоя вина, но тебе не понять.
— А ты мне помоги понять, — сказала я.
Она сузила глаза:
— Я думала, если ты становишься оборотнем, у тебя забирают значок.
— Я из противоестественного отдела службы маршалов. У нас правила чуть либеральнее.
Она продолжала смотреть так же подозрительно. Точеные ноздри раздулись, когда она втянула воздух.
— От тебя не просто тигром пахнет, а нашим кланом. Белым тигром. Это невозможно.
Я пожала плечами:
— Почему невозможно?
— От тебя должно пахнуть тигром, но обычным, оранжевым. Может, на тебя напал кто-то из наших и сделал тебя тигром, но ты все равно не попала бы в клан.
