— Ты хочешь сказать, что я не превратилась бы в белого тигра даже если бы напавший на меня тигр был белым?
Она кивнула, все так же недоумевая:
— Да, так.
Белая тигрица вскочила и побежала по длинной темной дорожке через несуществующий лес, туда, где только сны должны были быть реальны. Я сосредоточилась, заставила ее замедлить шаг, остановиться. Она стала ходить туда-сюда, как в клетке. Но вперед не шла, а это все, что мне нужно было.
Чу слегка подалась ко мне через стол.
— Чую белого тигра. От тебя пахнет кланом. Ты от нас скрываешься? Волосы перекрасила и контактные линзы надела? У тебя кожа достаточно белая, чтобы скрыться.
— Извини, все натуральное.
Мне хотелось глянуть на стоящего в углу Эдуарда, но я не решалась. Я знала, что он здесь, и он поможет мне, если будет нужно, но в основном он тут стоял на случай, если вдруг Пола Чу тигром на нас набросится. Нам сказано было тянуть время до прихода детектива Эда Моргана, а о преступлениях ее не допрашивать. Пока что мы этого правила держались. Просто профессиональный разговор двух оборотней.
Она приподнялась на стуле. Наручники не давали ей ни поднять руки, ни встать полностью, но все же Эдуард сказал:
— Сядьте, миз Чу. Так вам будет удобнее.
Она издала звук, который можно было бы счесть смехом, но куда более горький. Опустилась обратно на стул.
— Да, я думаю, так удобнее.
Она уставилась на меня, и первые струйки энергии потекли ко мне, как нашаривает в темноте рука другую руку.
— Не надо читать мою энергию своей, — сказала я и попыталась закрыть щиты так же плотно, как когда начинала беседу. Но белая тигрица все еще бегала по дорожке. Она не могла нарушить мой приказ — оставаться там, где находится, но и у меня не хватало власти заставить ее вообще замолчать. От осознания этой мысли у меня сердце забилось чуть быстрее, а тигрица у меня внутри снова двинулась по тропе, а Пола Чу шумно и обильно вдохнула воздух. Глаза у нее затрепетали, закрываясь, и она вздрогнула на стуле.
Белая тигрица у меня внутри поспешила вперед. Можно было либо держаться изо всех сил, либо выйти. В нормальной ситуации я выбрала бы первое, но я не могла себе позволить вдруг свалиться на пол и задергаться. У меня уже бывала почти-перемена, когда кровь хлестала из-под ногтей. Если я устрою это при полиции Вегаса, то отстранение от дела будет еще не худшим исходом.
Я встала. Тигрица уже бежала бегом, так что черные полосы сливались с белым мехом.
— Анита, тебе нехорошо? — спросил Эдуард, чуть отодвигаясь от стены.
Я покачала головой:
— Просто надо подышать.
Женщина с той стороны стола открыла глаза и сказала:
— Ты сильная, но ты новая. Еще не научилась собой владеть.
Я подошла к двери, ударила ее всем телом.
— Нажми звонок, — сказал мне Эдуард. Он придвинулся ближе ко мне и к подозреваемой.
Я стала нашаривать кнопку, услышала, как звонок загудел. И ничего не произошло. Кто-то должен был нас выпустить, и до сих пор я ничего против этого не имела. Я представила себе мысленно кирпичную стену поперек тигриной тропы у меня в голове — тигрица остановилась и зарычала на стену.
Пульс колотился у меня в глотке, но уже ощущалось облегчение сквозь удары. Я умею это делать, я месяцами отрабатывала контроль над моими зверями, чтобы выезжать из города без свиты оборотней, помогающих мне держать в узде внутреннюю борьбу. Что же такого в этих тигрицах, что с ними настолько труднее? Или просто я слишком далеко от Жан-Клода и ареала нашей власти? От этой мысли снова зачастил пульс. Что, если я не смогу сдержать свои силы просто потому, что слишком далеко от… своего мастера?
Вот не надо было об этом думать. Тигрица у меня в голове припала на задние лапы, до самой земли в этом несуществующем месте. Я ощутила, как напряглось ее тело для прыжка, и слишком поздно поняла свою ошибку. Тигры умеют прыгать вверх на восемнадцать-двадцать футов, и стену я построила слишком низкую. Одним мускулистым прыжком она перемахнула этот барьер и припустила по тропе. А в конце тропы со всей своей силой налетит на меня. Эффект — как от грузовика, въехавшего в тебя изнутри.
И Пола Чу сказала:
— Власть у тебя, а не у зверя. И так должно быть всегда.
— Это твоя энергия ко мне лезет, — огрызнулась я, возводя новую стену, металлическую и блестящую, выше деревьев. На эту она прыгать не станет.
— Я слишком слабо воздействую, чтобы вызвать такое беспокойство, даже у новонайденной.
Я покачала головой, все еще на нее не глядя.
— Не знаю я, что такое в вашем клане, но ваша энергия мне мутит мозги. Вот просто лезет — и все.
— Это может быть, только если ты рождена в нашем клане, потеряна и теперь найдена. Но если твои цвета настоящие, ты не можешь быть чистокровной.
Белая тигрица у меня в голове рявкнула и забегала вдоль стальной стены. Потом обнажила блестящие клыки и заревела на меня. Звук завибрировал в хребте, будто она из меня сделала огромный камертон.
— Я слышу твой зов, — сказала Пола, и голос у нее был сдавленный.
— Я никого не зову.
Снова я надавила на звонок, но теперь я знала: Шоу или кто там вместо него просто смотрит. Хочет увидеть, что со мной будет, если я пробуду здесь достаточно долго. Если я по-настоящему перекинусь, то со значком распрощаюсь. Единственное, что меня пока спасает — что в моей крови слишком много видов ликантропии, и никто не может доказать, что я — настоящий оборотень. Шоу был бы в восторге, если бы ему удалось. Меня бы не только от этого дела отстранили, а от всех вообще, навеки.
— Ты зовешь на помощь. Это сигнал бедствия, но только у нашей королевы он получается такой громкий.
Я попыталась приглушить рев в голове, но не получалось. Она продолжала реветь, зовя на помощь. Вот блин.
— Как мне это прекратить? — спросила я.
— Я могу тебе помочь успокоиться, но для этого мне придется тебя коснуться.
— Неудачная мысль, — сказал Эдуард, шагнув ко мне ближе.
Я замотала головой, глядя на него:
— Но если она мне поможет?
— А если она сделает хуже? — возразил он.
Мы переглянулись. И тут включился интерком:
— Блейк, какого хрена вы там делаете? Тут тигры с ума сходят.
— Выпустите меня, — сказала я, — и сразу станет тише.
— Ты не сможешь прекратить это своими силами, — сказала Пола.
— Да иди ты…
— Дай я тебя успокою. Так у нас, тигров, успокаивают молодых и неопытных.
Однажды это сделал Криспин, когда ситуация была куда хуже. Но… я ее не знаю, а она — главная подружка нашего главного преступника. Она мне поможет — или сделает еще хуже?
