Это были мои звери.
— Меня только что зашили после одного из них. Предпочитаю не повторять.
Она обняла меня за талию. Хотя бы не лапает.
— Ты знаешь, почему ты не можешь это залечить?
— У меня нет достаточно энергии.
— Ты последнее время ardeur едва кормила. Настолько, чтобы насытить, но не так, чтобы он стал сильнее.
— Я не хочу, чтобы он был сильнее.
— Но я хочу, ma petite.
— Я тебе не ma petite.
— Ты мне то, что я скажу, — ответила она, и глаза ее утонули в янтарном огне.
Я зажмурилась, как ребенок, спасающийся от чудовища под одеялом, хотя от взгляда вампира можно уклониться, если просто не глядеть.
Голос ее шептал у меня в ухе:
— Мать Всей Тьмы пытается сделать тебя своим орудием, пробуждая в тебе тигров. Я не знаю, почему это для нее так важно, но я чувствую, что она с тобой делает. Ты должна принять ardeur, потому что эта способность ей недоступна. Ты должна стать сильной в том, что унаследовано по моей линии, ma petite, иначе Тьма отвоюет тебя у меня и у Жан-Клода.
— Какая тебе разница?
— Разница та, что она хочет использовать твое тело как сосуд для себя. Я хочу, чтобы она погибла окончательно, а не удрала в тебя. Она должна умереть здесь, и тебе необходима сила, чтобы не впустить ее в себя. Восприми ardeur, Анита, и ты обретешь силу, о которой и не мечтала никогда. Я помогу тебе.
— Я не хочу…
Она выдохнула мне в ухо:
— Я слышу, что ты думаешь. Ты не хочешь питаться от своего друга. Я этого не понимаю — он достаточно красив. И, думаю, искусен.
От этой мысли я широко распахнула глаза.
— Нет! — полыхнул из меня гнев, и это ощущалось приятно. — Он мне родня, а с родней не делают этого.
— Излишняя щепетильность, но пусть так. Тигры подойдут вполне.
— Нет, — ответила я, глядя прямо в ее сверкающие глаза, потому что гнев помог мне оттолкнуть эту мягкую назойливую мощь.
— А ты и правда можешь питаться гневом. Как интересно! Это не по моей линии крови пришло.
Тихий порыв страха задул гнев сразу же. Мы не хотели, чтобы это стало известно кому-нибудь, кроме нас.
— Сейчас темно, и вампиры поднимаются, когда твое тело спит, ma petite.
— Перестань меня так звать.
— Королеву тигров не пустили к тебе твой друг и ее сын, но сейчас поднимаются вампиры, и могут оказаться шаловливыми. Если они будут настолько шаловливы, насколько я думаю, то я тебе дам возможность от них отбиваться.
— Что ты хочешь сделать? — спросила я, и страх был настоящим. Надо было вырваться из сна, пока она не сделала того, что задумала. Что бы это ни было.
— Тебе не выскользнуть, пока я не разрешу, Анита, пожалуйста, не пытайся. Ты сильна, но у тебя не было даже одной жизни, чтобы отточить свои умения. Тебе меня не победить, а без моей помощи тебе не выстоять против Матери Всех Вампиров.
— Что ты хочешь сделать? — повторила я.
— Ты мне не доверяешь, — сказала она.
— Недоверию.
— После того, как я спасла тебя и моего Жан-Клода, ты все еще во мне сомневаешься?
— Я тебя боюсь.
Вдруг она оказалась передо мной, прижимаясь ко мне близко, склоняясь в поцелуе.
— Вот это хорошо. Я бы предпочла, чтобы ты меня любила, но если нет любви, сойдет и страх.
— Макиавелли, — сказала я.
Она засмеялась:
— А откуда, ты думаешь, он это взял? — И она прижалась ко мне в поцелуе. Ее голос звучал у меня в голове или же просто отдавался эхом в коридоре? — Если они на тебя не нападут, мой дар не проснется. Уж ничего более честного я предложить не могу, ma petite.
Это был поцелуй, но это был еще и жар. Вампирам полагается быть холодными, но она холодной не была. Она горела всей той жизнью, которую поглотила за много веков, и этот огонь она втолкнула мне в рот, в тело. Вот только что я целовалась с Белль Морт, и вот я очнулась, хватая ртом воздух и глядя в потолок, незнакомый потолок, и чья-то рука обнимает меня за плечи. На миг встретились сон и явь, я увидела мускулы — рука мужская. Что за хрень, это не Белль?
Надо мной и над обладателем руки стоял Эдуард.
— Ты стала впадать в шок, и врачи сказали, что близость ауры другого оборотня, подобного тебе, должна помочь.
Я повернула голову — Виктор моргал мне в лицо, будто он не проснулся. Судя по ощущениям, непонятно было, есть ли на мне вообще одежда.
— Это решение тебе показалось удачным, Э… Тед?
— Оно помогло, Анита. В тот момент, когда он до тебя вот так дотронулся, стало лучше.
— Видишь ли, Анита, ты одна из нас.
Голос Вивианы.
Эдуард перед тем, как снять с меня одеяло, отдал мне «браунинг», из чего я заключила, что не так все хорошо. Виктор туго обвился вокруг меня, и внезапное напряжение его тела сказало мне, что он тоже мог не знать о приходе мамочки. Одно дело я, погруженная в сон лекарством, а Виктор-то почему все проспал?
Эдуард помог мне сесть.
— Как себя чувствуем?
Я прислушалась к ощущениям, ожидая боли.
— Неплохо. — На самом деле было даже хорошо. — Который сейчас час? Давно я так?
— Четыре часа прошло.
Рука Виктора обнимала меня за талию, и надо было признать, что ощущалась она твердой, настоящей и вполне приятной. Но когда я служу каналом для своих зверей, прикосновение всегда приятно.
Я начинала лучше воспринимать окружающее. Вивиана сидела на диванчике у стены — сейчас я в первый раз могла толком рассмотреть помещение. Небольшая жилая комната с круглой кроватью, которая была бы вполне уместна в борделе, убранном красным бархатом. Точно такой же красный бархат диванчика. Кресла, подушки, небольшая кухонька. Лежала я на обеденном столе, резные стулья отодвинуты к стене, чтобы не мешать доктору и его помощникам.
И доктор был еще здесь — он вышел меня посмотреть, и Эдуард не мешал ему посчитать мне пульс. Я была без футболки, так что проверить швы было просто. Чтобы сдвинуть повязку, ему пришлось убрать руку Виктора.
— Почти зажили. — Он посмотрел на меня. — Я видел, что следы когтей направлены изнутри наружу, будто что-то пробивалось из вас. Вы же не человек?
— Я поделился с ней своей энергией, — ответил Виктор. Он сидел на краю стола, завернувши свою наготу в одеяло.
— Но если бы в ней не было белого тигра, не с кем было бы делиться, — сказала Вивиана.
— Мне без разницы, — сказала я, и Эдуард помог мне встать. Я могу стоять, ура!
