Ответ Штефана был неожиданным — он криво усмехнулся, но остался невозмутимым, довольно сухо вымолвив:
— Наш король слишком устал, чтобы быть благодарным зрителем, не правда ли, ваше величество?
Василий как-то странно глянул на Штефана и сказал:
— До этого момента не устал, а теперь очень.
Он улегся и отвернулся, собираясь спать.
Таня услышала, как Лазарь сдавленно хихикнул. Она взглянула в ту сторону, но он тут же улегся на одеяло, Андор последовал его примеру. Значит, Штефан остается первым в карауле. Таня повернулась к нему — тот спокойно лежал на боку, подперев голову рукой, и наблюдал за ней.
— Может, передумаешь? — спросил он, не сбавляя напряжение этим, казалось бы, простым вопросом.
Тане вдруг пришла в голову странная мысль: а не станцевать ли для него? Вдруг он снова проявит к ней прежний интерес после этого? Но неужели она действительно хочет быть желанной для него?
Ну о чем это она думает? Только отрицать очевидное невозможно: несмотря на то что Штефан охладел к ней, ее все-таки тянет к нему. Он обладает какой-то притягательной силой, чертовски привлекателен, особенно сейчас, когда вот так смотрит на нее, растянувшись на одеяле в непринужденной позе. Он снял и сюртук, и жилет, остался в рубашке, расстегнутый ворот которой обнажает крепкую шею. Прядь черных волос упала на лоб, в карих глазах играют отблески огней костра… Он не отводит от нее взгляда, ждет ответа.
Тане не хотелось говорить, поэтому она просто покачала головой. Она хорошо понимала, что они больше не увидятся, завтра ее уже не будет с ним, но жалеть не о чем. Штефан, возможно, единственный человек, который волнует ее, которому она отдалась бы, но именно поэтому так опасно продолжать с ним какие бы то ни было отношения. Ему нет места в ее будущем, там вообще нет места мужчине, а этому, с его причудами, грубостью, враньем — и подавно. Просто она позволила себе на время маленькое сумасшествие…
На ее молчаливый отказ Штефан только пожал плечами. Потом сел на одеяло и позвал ее:
— Иди сюда!
Таня подозрительно уставилась на него: она и так достаточно близко.
— Это еще зачем?
— Я тебя приготовлю ко сну, — ответил Штефан, доставая веревку. — Весьма сожалею, что приходится проделывать все это, Таня, но всем хочется спать. Никому не придется бодрствовать, если я тебя привяжу немножко.
Услышав эту дурацкую тираду, Таня едва не расхохоталась: связать ее на ночь и спокойненько заснуть всей компанией! Да они сами предоставляют ей отличную возможность сбежать! Слава Богу, нож еще при ней, никто его не видел, поэтому перерезать эту чертову веревку не составит труда. Пока удалые молодцы будут смотреть свои сладкие сны про короля и принцессу Кардинии, она покинет их навсегда! Сердце ее радостно забилось в предвкушении долгожданной свободы, но она быстро справилась с собой — Штефан не должен ничего заметить.
Таня перебралась к нему на одеяло и решила немного заупрямиться для видимости.
— Вот еще! — фыркнула она. — Это что, так уж необходимо?
— Вне всякого сомнения.
— А нельзя ли как-нибудь по-другому?
— Разве что ты будешь спать подо мной! — изрек Штефан.
Эти слова, тем более произнесенные с явной издевкой, должны были рассердить, задеть, обидеть Таню. Но вместо этого она только почувствовала легкое головокружение: эта мысль не была ей противна.
И вдруг она решила посмеяться над Штефаном. И вместо того чтобы послать его ко всем чертям, вдруг сказала с ухмылочкой на губах:
— Ну, я не знаю, мне-то не привыкать, когда на меня наваливаются всей тяжестью, а вот каково придется тебе? Ты же привык к удобствам.
Вот это был удар, что называется, под дых! Штефан стиснул зубы так, что желваки заходили, его взгляд стал злым и колючим. Интересно, почему упоминание о ее якобы легкомысленных отношениях с мужчинами приводит его в такое бешенство? Черт возьми, до чего он непонятен! Она никогда не понимала, что у него на уме. То он домогался ее изо всех сил, то вел себя отчужденно и злобно. Сам придумал, что Таня — проститутка, и сам же впадал от этого в ярость. Правда, в первый вечер, тогда, в таверне, он готов был оплатить ее услуги и не гнушался иметь дело со шлюхой, даже, казалось, был рад этому.
Вот бы доказать обратное! Узнал бы, как он заблуждался, и ему стало бы стыдно. И всем остальным тоже — считают ее черт знает кем! Но Таня даже испугалась собственных грешных мыслей. И откуда у нее в голове берется такое? Только ей не хватало напоследок познать сполна радости, куда более ощутимые, чем страстные поцелуи и объятия!
Штефан не принял протянутую ему руку, он смотрел на нее и ждал, когда она протянет вторую. Таня со вздохом подчинилась и смотрела, как он ловко обмотал веревку вокруг запястий, потом крепко-накрепко завязал хитрым узлом. Сам-то смог бы потом развязать? Второй конец веревки Штефан обвязал несколько раз вокруг собственной талии.
Этого Таня не ожидала, но не теряла надежды, что еще не все потеряно. Между ней и Штефаном оставалось около метра веревки, вполне достаточно, чтобы потихоньку, подтянув колени к животу, достать нож из ботинка и при этом не потревожить спящего «сторожа». Правда, ей придется лежать лицом к Штефану, если только ему не вздумается перевернуться на спину — тогда он подтянет ее руки кверху. Что делать тогда? Да просто заставить его вернуться в прежнее положение. Теперь остается только подождать, пока он заснет.
Таня улеглась и тут же обнаружила самое главное неудобство — невозможность подложить руку под голову.
Она валяется, словно бревно, и если бы на самом деле собиралась спать, то глаз бы не сомкнула. Да еще Штефан с нее глаз не сводит. В его глазах не видно больше никаких огоньков, просто два темных зрачка. Правда, в темноте многое не различишь, черты его лица размыты, но она слишком хорошо знает, каков он. Ей показалось, что Штефан хочет что-то сказать или ждет от нее каких-то слов. Ясно, что они оба спать не хотят, несмотря на все приготовления ко сну.
Таня, решив проверить, так ли это, спросила:
— Ты что, собираешься наблюдать за мной всю ночь? Смотришь, не испарилась ли я вдруг?
— Скажи, а ты когда-нибудь поверишь, что ты настоящая принцесса? — задал Штефан свой вопрос. «Начинается!»
— Спокойной ночи, Штефан!
— Ты хочешь узнать историю своей семьи? Таня закрыла глаза. Она поборола желание ответить утвердительно, искушение услышать подробности о родных было слишком сильным. Только разве можно верить тому, что он ей наплетет?
— Не стоит, — ответила она с горечью, — Айрис обычно рассказывала мне сказки перед сном, когда я была маленькая. Доббс заставил ее прекратить эти глупости. Он не хотел, чтобы я выросла мягкосердечной и мечтательной.
— Поэтому ты стала жесткой и…
— Практичной.
— Я бы сказал еще, и скептичной.
