Наташа отложила учебник географии, в параграфе которого тоже ничего так и не поняла, и покосилась на шкаф с одеждой. Он вдруг показался ей зловещим. И девушка поняла почему. В его глубине, за коробками с обувью, лежала обезглавленная Габи. Малиновая коробка размокла, и Наташа, разрезав на кусочки, еще вчера выбросила ее в мусоропровод. Тельце Габи в грязном мокром платье теперь было завернуто в толстый полиэтиленовый пакет. В другом пакете, рядом, покоилась голова, один глаз которой больше не открывался, другой, наоборот, все время оставался открытым, а под носом, на месте верхней губы, зиял провал. Вчера Наташа переживала только о том, что у нее нет ни денег, ни куклы. Сегодня ужас почему-то стала наводить сама изуродованная Габи. А вдруг она вылезет из шкафа, держа в руках собственную голову с мокрыми, сбившимися в колтун волосами?
– Фу ты! – вслух сказала Наташа как можно громче, чтобы прогнать ужасное видение. – Вот ведь мама не зря запрещает смотреть ужастики! Всякая ерунда в голову лезет! Такого просто не может быть! Никогда! Детские сказки!
Девушка нарочито беспечно прошлась по комнате взад-вперед, убеждая себя, что ей уже вовсе и не страшно. Потом она включила ноутбук, зашла на свою страницу социальной сети под коротким, но емким названием «Мы!», которую все пользователи ласково называли «Мышкой». Просмотрев список любимых мелодий, она выбрала самую заводную и врубила звук на полную мощность. Пальцы тут же начали барабанить по столу, отбивая такт. Даже ноги сами собой начали притоптывать. Вот она – целительная сила музыки! Наташа поняла, что успокоилась окончательно. Страхи относительно выхода из шкафа изуродованной куклы показались ей смешными. Она собиралась подумать, что с ней делать дальше, но сейчас четко поняла, что ремонт не потянет никак, а потому с Габи придется распрощаться. А поскольку она все-таки всего лишь кукла, Наташа не станет ее хоронить, что приходило в голову, а просто выбросит ее части в помойку в этих же мешках, в какие сейчас завернуты. Можно было бы, конечно, в мусоропровод, но в помойный бак надежнее – подальше от глаз. Может быть, прямо сейчас это и сделать? Пока дома никого нет…
Девушка зачем-то подошла к окну, хотя загородку с баками из него видно не было. Прямо напротив, на ограде детского сада, в той же позе, что на скамейке у школы, сидел парень в синей толстовке. Наташа отшатнулась от окна, выронив на пол компьютерную мышку, которую автоматически сжимала в руках. Батарейки вылетели и моментально закатились под диван. Наташа полетела к ноутбуку и задвигала пальцами по сенсорной панели, чтобы вместо протяжной печальной мелодии, которая звучала и без мышки, найти опять веселую и задорную. Она хотела, чтобы ее отпустил вновь накативший страх. Но на этот раз музыка не исцеляла. Наверное, потому, что парень представлял собой реальную угрозу, в отличие от надуманной опасности в виде ожившей куклы. Похоже, придется-таки подружиться с Калининым. С ним не страшно. Конечно, все в классе подумают, что у них любовь-морковь и все такое, но какая разница, кто и что подумает. В сложившихся обстоятельствах ей наплевать на досужие разговоры и сплетни.
Весь остаток дня до позднего вечера Наташа через каждые десять минут бегала к окну, чтобы осторожно, из-за занавески, посмотреть на парня. Он исчез минут за пятнадцать до прихода родителей с работы. Видимо, понял, что сегодня она из дома не выйдет, а может быть, его позвали какие-нибудь другие важные дела.
Наташа не успела еще как следует успокоиться с приходом отца, а потом и мамы, как в гости зашла бабушка. От страха, накатившего новой удушливой волной, у девушки закружилась голова. Сейчас бабушка призовет ее к ответу, надо будет что-то говорить… А что? Оправданий ее поступку нет. Наверно, кукла погибла именно из-за того, что была куплена на ворованные деньги. Как объяснить взрослым то, чему нет объяснения? Они все равно ничего не поймут, посчитают Наташу преступницей и, может быть, сдадут в детский дом… Хотя кому она там нужна? Стольким детям по-настоящему требуется приют, а тут она, которая живет на всем готовом, имеет и родителей, и бабушку… Конечно, ее никуда не отдадут, она просто сделается в своей семье чужой… Может быть, даже придется бежать из дома… Но куда? В никуда… Будет просто скитаться…
– Натуська, чего ты, как неживая? – услышала она голос отца. – Возьми у бабушки пакет, у меня руки еще грязные, и выложи из него пирожки на блюдо! Бабуля опять решила нас побаловать!
С трудом очнувшаяся от невеселых дум, Наташа приблизилась к бабушке, не глядя ей в глаза, взяла пакет и пошла на кухню. Ей казалось, что вот-вот, сейчас, через пару-тройку секунд, она услышит слово «воровка!». Но оно так и не прозвучало ни в тот момент, когда она шла на кухню с бабушкиным пакетом, ни позже, когда они уже все вместе пили чай с пирожками. Бабушка ни словом не обмолвилась о том, что пропали деньги. Наташа ничего не понимала. Может быть, вчера бабуля не успела на почту, денег не получила, а потому в свою жестянку и не заглядывала. Да, скорее всего, именно так. Не стала бы она сидеть у них на кухне с таким умиротворенным видом, если бы подозревала, что внучка ее обворовала. И пирожков не принесла бы. Она вообще пришла бы с пустыми руками и сказала, что ей теперь не на что даже продуктов купить. На Наташу она смотрит вполне доброжелательно и даже не замечает, что у внучки трясутся поджилки. Девушка некстати подумала, что не знает, где именно должны трястись поджилки. У нее потряхивало все тело. Даже если сегодня бабушка еще не обнаружила пропажу, то скоро все равно обнаружит, и тогда начнется ужас. Но лучше бы он начался уже сейчас. Лучше внутри ужаса находиться, чем его ждать. Может, признаться? Нет… Все сейчас тихо сидят, отдыхают, спокойно пьют чай, а она им – нате, получите… Так нельзя… Надо как-то по-другому… Но как? Надо еще подумать… Время еще есть… А до чего есть время? До какого-такого события?
Наташа тряхнула головой, чтобы перестать крутить в голове эти отвратительные мысли. В висках заломило, она непроизвольно сморщилась и дотронулась до них пальцами обеих рук.
– Что-то ты, дочь, какая-то вялая, – сказал отец. – Голова, что ли, болит?
Девушка нашла в себе силы только для того, чтобы кивнуть.
– То-то, я гляжу, на себя не похожа!
– Иди полежи, Тусик, – предложила мама, – я тебе сейчас таблетку принесу.
– Вот только не надо таблеток, этой химии! – тут же вступила бабушка. – Сон излечит все! Ложись, Наташка, и спи! Завтра встанешь как новенькая!
Девушка кивнула, вышла из-за стола и отправилась в свою комнату. Она действительно решила лечь в постель, поскольку так переволновалась, что чувствовала себя совершенно обессиленной. Да и голова побаливала.
Она почти сразу провалилась в беспокойный, поверхностный сон, когда трудно точно определить границу между сновидениями и прорвавшейся сквозь них явью. Наташа чувствовала, как прохладная рука мамы опускалась ей на лоб, слышала обрывки разговоров родителей с бабушкой, но не могла даже пошевелиться. В конце концов квартира и родные люди пропали из ее сознания. Их милые лица сменило лицо парня в синей толстовке. Наташа не очень четко его помнила, поскольку запоминать не собиралась, и потому оно было расплывчатым и неприятным. Только улыбка была хороша и жила как бы отдельно от него, как у знаменитого чеширского кота. А синяя толстовка все приближалась и приближалась. Вот она облепила девушке лицо, и ей стало трудно дышать. Наташа пыталась содрать с себя душную ткань, и ей даже удалось, но лучше бы она этого не делала. На нее откуда-то снизу пристально смотрел открытый глаз Габи. Очень скоро стало понятно, почему именно снизу – кукла в опущенной руке держала за волосы свою голову. За ее спиной высилась громада шкафа с открытой дверцей. Никакой одежды в нем не было. Темнел лишь провал, из которого струился густой сизый дым. В его клубах кукла выглядела особенно зловеще. Ее безголовые плечи были замотаны серой рваной шалью с кистями, к которым прицепились колючие шарики, похожие на головки репейника. Клок волос, за которые кукольные руки держали голову, казался седым. Оба глаза Габи прикрывали веки абсолютно без ресниц, верхняя губа была на месте, а нижняя изгибалась мокрым бурым червяком. Голова будто что-то хотела сказать Наташе, но у нее никак не получалось. Изо рта вылетали только шипящие и свистящие звуки, что, видимо, никак не могло устроить куклу. Из-под шали выпросталась вторая рука. Судя по ее судорожным движениям, было понятно, что с закрытыми глазами Габи никак не может найти то, что ищет. В конце концов ее рука зацепила еще один собственный клок волос, и голова удовлетворенно рассмеялась таким отвратительно-скрежещущим смехом, будто кто-то открывал и закрывал насквозь проржавевшую калитку металлической ограды. Затем Габи уже двумя руками водрузила свою голову на плечи. Ее глаза тут же открылись, но были вовсе не зелеными, а черными и глянцевыми, будто оливки из банки. Когда кукла перевела свой взгляд на Наташу, у той от страха препротивно заныл желудок. А черные, хищно блестящие глаза Габи все приближались и приближались. Когда Наташа уже совсем отчаялась вырваться из-под магнетического взгляда кукольного монстра, ей удалось проснуться. Она не сразу это осознала и принялась озираться по сторонам, опасаясь, как бы страшная Габи не набросилась на нее сзади. Но куклы нигде не было, шкаф стоял с мирно закрытыми дверцами, и девушка поняла, что спала. Приснившийся кошмар тут же напомнил ей существующее положение вещей, которое было ничуть не лучше сна. Любой сон рано или поздно заканчивается, проснуться-вырваться из яви невозможно. В ней придется существовать.
