— Ха-ха! Этот мерзавец и думать не думал, что проведет ночь в тюряге.
— Пусти! Пусти! Я тебя ненавижу! — Патриция вырвала руку и разрыдалась.
— Тебе… Тебе жаль его? Этот подонок унижал тебя, а ты жалеешь его! Ты спала с ним? Спала? Шлюха!
Патриции наконец удалось вырваться. Она машинально влепила пощечину капитану, а тот даже не шелохнулся, лишь заходили желваки.
— Дура! Дура! — только и вырвалось у него.
Патриция бросилась к двери, а Николас даже и не думал задержать ее. Через несколько минут она зашла в телефонную будку и набрала нужный номер:
— Это квартира сеньора Галло? — спросила она, когда на другом конце провода подняли трубку.
— Да, — ответил приятный женский голос.
— Мне сеньора Галло, если можно?
— Сеньора Энрико Гало в настоящий момент нет дома.
— Нет, мне сеньора Гало… Она старалась вспомнить имя отца Энрико.
— Но вы позвонили по номеру Энрико Галло.
— Нет, нет. Мне нужен его отец.
— Отец? Дон Винченцо? Как мне доложить?
— Звонит приятельница его сына по очень, очень неотложному делу. Это касается его сына.
— Хорошо, сеньора. Я вас сейчас соединю.
В трубке что-то щелкнуло.
— Я вас слушаю, — хриплый голос был лишен всяких эмоций.
— Я… я хочу сказать, — она очень волновалась, — Энрико забрали в полицию! — выпалила она.
— За что? — воскликнул дон Винченцо.
— Он подрался. Это случилось в «Насионале», — растеряно произнесла Патриция.
— А вы кто? — по тону было видно, что дон Винченцо сильно озабочен.
— Я… я его приятельница.
— А как вас зовут?
— Патриция Коэн, сеньор Галло.
— Спасибо, Патриция, что вы мне позвонили. Вы за него не беспокойтесь, я тотчас приму меры, — в трубке послышались частые гудки.
Глава 21
Прошло несколько недель. В доме Пересов жизнь текла своим чередом. И если до приезда мальчика каждый обитатель дома чувствовал себя обособленно, то теперь чрезвычайно подвижный и общительный Джонни как бы сглаживал, отодвигал на второй план натянутые отношения между Дорис и Шарлотой. Везде звучали его звонкий голос и смех. В саду он часто прятался от Дорис или же устраивал засаду, размалевав лицо, совсем как вождь индейцев. К удивлению домочадцев, он теперь почти не заглядывал в свой кубрик, и белоснежный капитанский китель тоскливо ждал своего владельца.
Дорис была всегда рада, когда мальчик звал ее играть. Любимой игрой мальчика, конечно же, были прятки. В этой игре мальчик был весьма и весьма искусен, и Дорис очень редко находила его.
С приездом мальчика жизнь Дорис стала более разнообразной. Она редко покидала пределы виллы. Городская суматоха просто пугала ее. И если учитывать затворническую жизнь девушки, то следует признать, что встреча ее с молодым человеком не могла не оставить след в одинокой душе. К тому же этот обаятельный молодой человек являлся героем ее необычных сновидений, которые (она была убеждена в этом) посланы свыше. Очевидно, что молодой человек как-то связан с ее судьбой, и от этого никуда не деться, Дорис это поняла сразу, в момент их первой встречи. Она не давала ему повода считать, что он нравится ей, тем более, что еще сама не разобралась в этом. Но Дорис вспоминала о нем, и на душе ее становилось теплее.
«Если бы не было этих странных снов, я бы думала о нем? Наверняка, нет, — размышляла она. — Может, встреча в саду, когда я не сдержалась, ухудшит наши отношения. Я вела себя глупо, как маленькая девочка… Он подумает, что я истеричка», — решила она и тут же вспомнила торжествующую улыбку на тонких губах Шарлоты.
«Вот и наша «святоша», — подумала она. Кстати, это было написано на ее лице. Дорис испугалась, что и Энрико заметит эту ехидную улыбочку мачехи и сделает неправильные выводы. Жена отца всегда унижала Дорис. Но при молодом человеке это больнее в сто раз. Она вдруг задалась вопросом: «Если бы на месте Энрико был другой человек, появление Шарлоты вызвало бы у нее шквал таких эмоций?» И решила: нет! Ей вдруг захотелось увидеть Энрико. И это чувство, ранее никогда ею не испытанное, вдруг охватило ее целиком. Она сорвала несколько роз и направилась к бассейну. Здесь в воде резвился Джонни. Он лежал на надувном красном матрасе, используя руки в качестве весел.
— Дорис, Дорис, плыви ко мне! — он направил свой плотик к бортику.
— Мне нездоровится, Джонни, — девушка присела на край бассейна и положила рядом с собой розы.
А мальчик, казалось, ничего не слышал. Джонни громко гудел, изображая теплоход и яростно работал руками. Сделав неловкое движение, он оказался в воде.
— Джонни! — закричала девушка. Она вскочила на ноги, и страх сковал ее. А мальчик тем временем отчаянно барахтался в воде, стараясь взобраться на плотик. Дорис не помнила, как очутилась в воде и поплыла к тому месту, где исчезла голова мальчика. Она нырнула, осмотрелась и никого не увидела. Ужас охватил ее, и девушка вынырнула. Недалеко от себя она увидела Джонни. Он громко смеялся и плыл как настоящий пловец. И тут до нее дошло, что это проделки малыша. Она сильно возмутилась и через минуту, сидя на бортике и тяжело дыша, выговаривала Джонни. Он присел рядом с сестрой и глядел ей в глаза:
— Прости, прости, Дорис, — шептал он.
— А я и не знала, что ты так хорошо плаваешь. Где ты научился? — мало-помалу девушка начала успокаиваться.
— В больнице. Мы там плавали с Сандрой.
— С Сандрой? А кто она?
— Одна девочка. Мы решили пожениться, когда вырастем, — серьезно произнес мальчик.
— Пожениться? Но сколько ей лет? — прыснула Дорис.
— Как и мне, десять. Мы с ней целовались.
— Ого! — Дорис открыла рот от изумления.
— Тебе еще рано думать о женитьбе, малыш, — она слегка нажала пальцем на носик братика. — Только плохие мальчики и девочки целуются. Ты понял, дурачок?
— А ты когда-нибудь целовалась? — засмеялся Джонни, беззаботно болтая ногой.
Дорис покраснела. Она не знала, что ответить.
— Ты еще ничего не понимаешь, — наконец выдавила она.
— Ты много понимаешь! — буркнул Джонни и плюхнулся в воду.
Дорис видела, как уверенно он плыл, как ловко взобрался на плотик. Затем встала и пошла в дом. Там она поставила розы в изящную вазу и взяла книгу. Однако чтение не увлекло девушку. С трудом осилив дюжину страниц, она заложила в книгу открытку, которая служила закладкой, и захлопнула ее.
«Действительно, Джонни задал интересный вопрос. Уже интересуется противоположным полом. Не рано ли? Скорее, это инстинкт. А любовь — это другое. Девятнадцать — и ничего, похожего на любовь. Теперь этот Энрико… Неужели я влюбилась? — удивилась она и усмехнулась. — Не для того были эти встречи, чтобы они потом позабылись. Интересно, как он относится ко мне», — она подумала, что ей это не безразлично. Дорис не прочь была помечтать и дальше, но тут в дверь постучали.
