Моментально один из них получил страшный удар ребром ладони по сонной артерии и рухнул как подкошенный. Чаша упала на пол и разбилась. Другой тоже не успел ничего сделать, ибо сильнейший удар в подбородок заставил его отключиться.
Теперь путь был свободен, и Хуан, словно на крыльях, ринулся к выходу. Упругий утренний ветер коснулся его тела.
«Быстрей, быстрей отсюда!» — только и думал он. Бросился между хижинами, но внезапно свет померк в его глазах. Он упал, ткнувшись лицом в траву. Рядом с поверженным стоял гигант, держа огромную дубину, которой он воспользовался. Затем он отвязал рожок у пояса и подул в него. На звук, точно из-под земли, появилось еще несколько дикарей, вооруженных копьями.
Гигант индеец указал на мулата. Воины послушно подняли бесчувственное тело Хуана и двинулись к хижине, где раньше содержали пленника.
Громкие звуки барабана вывели Хуана из забытья. Он было открыл глаза, но страшная боль в голове заставила их закрыть. Минут пять он лежал неподвижно, в голове мелькали отрывочные мысли, которые он тщетно старался собрать воедино. Превозмогая боль, Хуан открыл глаза и увидел, что лежит у самой стены, связанный по рукам и ногам. За стеной по-прежнему барабан издавал громкие аритмичные звуки, слышен был еще странный духовой инструмент. На улице явно что-то происходило. Если бы он смог повернуться на другой бок, то через щель увидел бы улицу. Хуан попытался сделать это, и после изнуряющих, трудных попыток ему это удалось. Теперь он лежал лицом к стене. Вдоль улицы, напоминавшей пустырь, сгрудились хижины. И ни одного человека, хотя барабанный бой раздавался рядом. К полудню стали собираться дикари: одни приходили, другие уходили… потом появилось много детей, женщин. А барабан грохотал, иногда прерываясь. И тогда на уши Хуана давила тишина. Хуан решил, что идет подготовка к какому-то ритуалу. Быть может, даже связанному с ним.
«Возможно, они хотят принести меня в жертву своим неведомым богам, — подумал он, и волосы его стали дыбом. — И после всего, что я испытал, это справедливо?»
Тем временем на площади собралась большая толпа дикарей. Все они были в набедренных повязках, а лица разукрашены какой-то красной растительной краской. Симметричные линии покрывали их тела. Они толпились на небольшом пространстве и были сильно возбуждены. Некоторые размахивали руками и кричали. Толпа успокоилась, едва зазвучали звуки трубы или какого-то другого инструмента. При этом звук барабана стал более ритмичным. Хуан не мог видеть «оркестрантов», но люди перед ним веселились вовсю. Танцевали почти все, а зрителей оставалось мало.
Наконец танцы закончились. Громко затрубил рог, издавая неприятный резкий звук. Хуану он показался таким жутким, что по телу поползли мурашки. В это время к его хижине подошла группа мужчин, их тела были разукрашены не так, как у остальных. На запястьях светлые каучуковые ленты. Среди них выделялся вождь — высокий человек с хорошо развитой грудной клеткой и лицом, выкрашенным золой. В остальном он походил на прочих индейцев, которые всячески старались угодить ему. Вождь был чем-то разгневан: он кричал и размахивал ножом над головами собравшихся.
Несколько человек бросились прочь, но потом вернулись. Они несли связанного человека. Пленника бросили к ногам вождя. Тут же, на маленькой скамеечке, сидела старуха. Она внезапно завизжала и начала размахивать руками над поверженным пленником. При этом старуха словно извлекала, что-то невидимое из тела индейца и бросала внутрь огромной тыквы. Люди, стоящие кругом, не спускали глаз с бесноватой старухи. Затем колдунья вошла в транс. Все встали на колени. Когда старуха успокоилась, дикари, отчаянно вопя, бросились к жертве. Но их остановил властный голос вождя. Все мгновенно смолкли и остановились. Вождь кивнул головой — из толпы выделился индеец. Он решительно подошел к жертве и полоснул ножом по шее. Хуан, наблюдая за этим, испытал шок. В следующий момент палач вспорол живот жертвы и вынул дымящиеся внутренности. Окровавленными руками он бросил их в глиняные кастрюли. Затем началось расчленение тела. Останки бросили в огромный глиняный чан.
Вновь затрубил рог и загремел барабан. Опять начались танцы. Ничто не напоминало о трагедии, произошедшей несколько минут назад.
Танцы прекратились так же неожиданно, как и начались. Хуан увидел, что вождь кому-то вновь дает указания. Все время рядом с ним была все та же зловещая старуха. Жестом она приказала воинам отойти к хижинам. Когда те выполнили приказ, обнажилось большое пространство; несколько индейцев стали приносить ветки, поленья, листья. Это заняло немало времени. Вскоре костер полыхал вовсю. Когда остались тлеющие угли, взоры людей, собравшихся на импровизированной площади, обратились на колдунью, но та что-то выжидала. Вдруг из уст ее вырвался крик. Она решительно подошла к горящим углям и без страха ступила на них босыми ногами. До Хуана донесся хруст углей. Затем несколько индейцев повторили маневр старухи. Пленник с изумлением смотрел на это удивительное зрелище. Но жест старухи, указывающий на темницу, заставил вернуться к действительности.
«Кто знает, что выкинут эти дикари?» — подумал он, и страх стальным обручем сдавил грудь. То, что это каннибалы, Хуан не сомневался. Он вспомнил, что перед жертвоприношением дикари совершают разные обряды — только что он видел один из них.
«Боже мой! Они съедят меня! — кровь застыла в жилах. — Ублюдки идут сюда!»
Действительно, несколько дикарей приблизились к его хижине. Они вошли и развязали пленника. Один индеец жестом приказал ему подняться, и когда Хуан встал, подтолкнул его к двери.
Они вышли на улицу. Яркое солнце ослепило мулата. На мгновенье он остановился, но, получив увесистый пинок, шагнул вперед, подчиняясь своим мучителям. Его провели сквозь толпу индейцев; те расступились, пропуская пленника. Вот и знакомый пустырь, здесь совершаются ритуальные действия. Сердце Хуана сжалось от страха.
«Какой глупый конец!» — мелькнуло в голове. Конвоиры что-то крикнули в толпу, и люди скандировали им в ответ. Хуана подвели к столбу и привязали так крепко, что мулат не мог шелохнуться. Тем временем толпа прибывала, и вскоре на расстоянии ста футов от Хуана собралось множество людей. Вождь, колдунья и несколько, видимо, приближенных индейцев стояли впереди. Все безмолвно взирали на Хуана. Так продолжалось несколько минут.
Вдруг старуха, в руках которой оказался небольшой глиняный сосуд, громко и пронзительно завизжала. Некоторые в толпе вздрогнули, несколько женщин начали биться в конвульсиях. Вождь был невозмутим. Он смотрел на обреченного, и ни один мускул не дрогнул на его лице.
Колдунья, вопя и смешно подпрыгивая, «нарезала» круги вокруг пленника. Причем с каждым кругом она двигалась быстрее, умудряясь при этом черпать пригоршней воду из глиняного сосуда и разбрызгивать вокруг себя. Волосы ее, и так всколоченные, прямо таки встали дыбом. Глаза, казалось, выскочат из орбит. Она была явно невменяема.
Хуан почувствовал, что боль в голове вернулась. Розовая пелена заполнила пространство, но страх исчез. Ему стало все равно, что будет дальше. А колдунья, тем временем замедлила бег. Настало время, когда женщина едва передвигала ноги, и в начале очередного круга упала. Тело ее содрогалось в конвульсиях, ноги, да и все тело, изгибались столь не естественно, как будто костей не было и в помине.
