Когда убийцы убедились, что жертва мертва, они убрались восвояси, не очень стараясь скрыть следы. Но сделали ошибку, не заглянув в караульное помещение. А если бы заглянули туда, то их бы, несомненно, ждал сюрприз: один из «мертвецов», вдруг застонал. Он даже попытался подняться, но это ему не удалось. Бедняга мог испустить дух в любой момент. Забегая вперед, надо сказать, что нечеткое исполнение акции дорого обошлось нападающим.
Итак, тяжело раненный Эмиль Фогс попытался ползком добраться до столика, на котором стоял телефонный аппарат. Давалось ему это с превеликим трудом. Он то и дело терял сознание, оставляя на паркете кровавый след, и дюйм за дюймом приближался к заветному столику. В конце концов вытянутая рука Эмиля коснулась ножки столика.
«Еще немного», — подумал он и подтянул тело, пытаясь ухватиться за ножку стола и встать. Но от страшной боли потерял сознание. Из ран обильно текла кровь, а вместе с ней исчезали и силы. Очнувшись, он резко потянул столик на себя и вновь потерял сознание. Открыв глаза, Фогс увидел, что телефон валяется на полу. Рядом с ним лежала трубка, и из нее слышался непрерывный гудок. Еще не веря в удачу, Эмиль подполз, взял аппарат и хотел набрать номер. Но розовая пелена перед глазами помешала это сделать. В конце концов он набрал номер. На другом конце провода подняли трубку, и Фогс услышал голос Джино.
— Джино… Джино, все убиты! — прохрипел Фогс в трубку, которая казалась такой тяжелой.
— Кто? Кто говорит? — Джино не узнал голос охранника.
— Фо… Фогс… — трубка выскользнула из рук и гулко ударилась о пол. Эмиль с трудом поднял ее и уткнулся губами в микрофон. — Они… они всех убили… — и заплакал.
— А… а дон Винченцо? — закричал Джино.
— Не… не… знаю. Наверно… тоже убит, — прошептал Фогс.
— Эмиль, — послышалось из трубки после долгого молчания, — ты можешь передвигаться?
— Я… я попробую.
— Поднимись к боссу, если можешь, конечно.
— Хорошо, шеф, — через силу произнес Фогс. Затем он пополз к двери, но, не преодолев и десяти футов, замер, теперь уже навсегда. А Джино стал лихорадочно набирать номер дона Винченцо, но телефон молчал. Он перебрал все телефоны на вилле — их там было несколько — но ни один не отвечал. И тогда Джино выбежал из комнаты. Вскоре он притормозил у ворот клиники и сразу же отметил, что ребята на посту. Значит, здесь пока все в порядке: сюда еще не добрались. Джино поздоровался с охранниками и вошел в здание. На посту он увидел пожилую толстую медсестру. В этот поздний час визитер показался ей подозрительным. Она хотела сказать что-то резкое, но, увидев свирепое лицо Хосе Родригеса, решила промолчать. Джино подошел к ней.
— В какой палате лежит Энрико Галло? — тон Джино показывал, что эти люди не намерены сюда шутить.
— В девятой палате. На втором этаже, — моментально ответила медсестра.
Она была слишком напугана, чтобы задавать вопросы.
— Оставайся здесь, — коротко бросил Джино Хосе. Сам же поднялся в палату к Энрико. Он хотел постучаться в дверь, но раздумал. Когда он вошел, больной спал. Джино подошел к нему и осторожно тронул за плечо. Энрико открыл глаза и увидел склонившегося над ним незнакомого человека.
Страх заставил его молниеносно сесть, одеяло при этом отлетело в сторону.
— Не бойся, Энрико, — Джино сделал успокаивающий жест рукой, — я не причиню тебе зла.
— Ты… ты кто? — вырвалось у Энрико.
— Я твой друг. Ты немедленно должен покинуть клинику, — скороговоркой произнес Джино.
— Но… но почему? — бледное лицо Энрико выдавало сильный испуг.
— Я действую по поручению твоего отца, дона Винченцо. Тебе грозит смертельная опасность. Если ты не покинешь эту палату через несколько минут, будет поздно.
Что-то в лице незнакомца заставило Энрико поверить ему. Он вскочил с койки и хотел было надеть больничный халат, как тут в палату ворвался человек в белом халате:
— Почему в палате посторонний?! — закричал он.
— Доктор, дон Винченцо послал меня забрать сына, — спокойно произнес Джино.
Врач на мгновение замер.
— Но откуда я знаю, что вас действительно послал дон Винченцо? Я сейчас позвоню доктору Харрису, — он глянул на часы.
— Не надо. Сейчас глубокая ночь, доктор Харрис спит. А нам надо спешить!
— Но… но я протестую! — закричал Рохас. — Я сейчас вызову полицию!
— Ну, вызывай! — в руках Джино появился пистолет.
Доктор Рохас сразу остыл.
— Извините, сеньор, я погорячился, — пятясь к двери, пробормотал он.
— Я так и подумал. Пойдем, Энрико.
Они подошли к двери. Джино пропустил Энрико вперед. А тот еще не пришел в себя.
Джино не лгал, когда говорил, что сюда вот-вот нагрянут незваные гости. Через несколько минут люди в масках ворвались в палату, но никого там не застали. В это время Джино, Энрико и их спутники были уже далеко.
Глава 16
Около двух недель прошло с того памятного дня, когда Хуан чуть было не простился с жизнью. Все это время он старался не выходить из хижины и валялся на ставшей привычной куче листьев, застланной какой-то тряпкой, служащей простыней. Аманта приносила пищу. Днем она где-то пропадала, но каждую ночь исправно делила с Хуаном ложе. Женщина все больше привязывалась к нему. Исчезла былая застенчивость, вместо этого появилась некая игривость. Было видно, что Хуан нравится ей; он так не похож на местных мужчин! Да и сама Аманта отличалась от местных женщин. Прежде всего, внешностью. Черты лица ее, скорее, напоминали евроазиатский тип, чем индейский. Те смуглее, более круглолицые, а разрез глаз напоминают жителей японских островов. Кроме того, здесь обычно женщины низкорослы, чего не скажешь об Аманде. Словом, «жена» Хуана, скорее, напоминала испанку, чем индианку. Можно было без преувеличения сказать, что, облачись Аманта в обычное платье, ее легко можно было принять за жительницу горной Андалузии. Ко всему прочему надо добавить, что туземка отличалась сметкой и даже неплохо знала португальский, что говорило о ее привилегированном положении. Ибо, как мог убедиться Хуан, лишь немногие из племени знали этот язык. И все они были приближенными вождя.
Конечно, Аманта обо все докладывала вождю, Хуан в этом не сомневался. Против этого было эффективное средство: надо, чтобы Аманта влюбилась в него. Всерьез и сильно. Это нужно было и для того, чтобы узнать, где находится алмаз. Хуан выработал стратегический план, конечной целью которого было вновь завладеть камнем.
Как и всех прежних владельцев желтого камня, его одолевала страсть. И с каждым днем это чувство становилось сильнее. Оно заставляло его просыпаться ночью, и ему казалось, что он держит камень в руке, лучи солнца играют на его золоченых гранях. Все было как наяву, но это был мираж, от которого еще долго ныло сердце.
