— Анита, ты еще здесь?
— Извини, Вивиана, ты только что дала мне пищу для размышлений. Я задумалась.
— Не раздумывай слишком долго, Анита. Я свяжусь с другими королевами кланов. Я потороплю их направить людей к вам. Наша единственная надежда заключается в быстром наращивании силы.
— Я не соглашалась на это, и ты это знаешь.
— Я знаю это, и знаю, что ты скептик по своей природе, но у нас нет времени, Анита. Нет времени колебаться. Нужно действовать, и я молюсь, чтобы ты действовала быстро.
— И что же мне теперь трахаться со всеми, чтобы они могли продвинуться на новый уровень, как в какой-то порнографической компьютерной игре? — я постаралась вложить в эти слова все презрение, на которое я была способна. Это я умела, и умела хорошо. Натаниэль и Дамиан одновременно прикоснулись ко мне, успокаивая меня поглаживанием и своей близостью. Ашер положил голову мне на колени, не обращая внимания на то, что я покрыта этой клейкой дрянью. Несмотря на весь этот ужас, он, видимо, решил сосредоточиться на хороших вещах. Подобная жизнерадостность была не в его характере, но он всегда был чувствительным.
Вивиана пощелкала языком.
— Я прощу тебе любые шуточки, но делай то, что должна, или в следующий раз, когда Тьма посетит наши сны, она начнет завоевание королев кланов.
— Она не может завладеть теми, кто не является вампиром, — припомнила я.
— Потому что член Совета, известный как Странник, так ограничен в своих способностях? — настала очередь Вивианы говорить презрительным тоном.
— Ну, да, — произнесла я уже не так уверенно.
Она засмеялась, но это был резкий звук.
— Ты еще не поняла, что она собой представляет. Она является одной из первых. Она владеет силами, которым другие лишь подражают, но никто из них не имеет тот же уровень возможностей. Они все являются ее бледной имитацией. Она может завладеть и завладеет любым, кто не является вампиром, если это служит ее цели.
— И людьми? — спросила я.
— Нет, не думаю. Мне кажется, это только вампиры и веркошки. Ее животные зова и ее народ — все станут ее орудиями, если мы позволим ей обрести достаточную мощь.
— Многое из этого — просто догадки, Вивиана.
— Если бы Адам и Ева вдруг вошли в твою дверь, ты бы поверила в Змея?
— Что? — изумилась я.
— Это такая же древняя история для тигров, как легенда о райском саду — для людей. Мы тоже верили, что наша история — это просто метафора, но когда зло из этой истории оказалось настоящим, тогда и сама история стала реальной, Анита. Эта история правдива, и ты должна переварить — или, называй, как хочешь — этот факт немедленно, и действовать, следуя этой истине. Ты должна сделать это ради нас, Анита, или она будет захватывать вампиров по одному, а потом возьмется за тигров и тоже завладеет ими. Обретя столько силы, она поднимется и погрузит мир во Тьму. Неужели ты этого не понимаешь?
— Каждая история о начале начал имеет часть про конец света, Вивиана. Как правило, в ней говорится про наводнения и землетрясения, которые были страшны только древним людям. Эти бедствия казались им способными уничтожить мир. Но на сто миль в сторону все было в порядке.
— Ты ощущала ее силу, Анита. Ты чувствовала, что она не способна любить или заботиться; она интеллект и чистейший социопат. Она печется только о себе, все остальные для нее — просто игрушки, а не реальные люди, не живые существа. Ты действительно веришь, что она ограничится уничтожением вампиров?
Воцарилось молчание, от которого в моем желудке свивался тугой, холодный ком, посылая озноб по коже.
— Нет.
— Тогда перестань бороться логикой с ночными кошмарами. Иногда монстры реальны, Анита. Иногда они реальны, и единственный способ победить их — это стать большим чудовищем.
— Подожди… Если я сделаю то, что ты сказала, почему я стану большим чудовищем?
— Неужели ты веришь, что получив такую силу, ты сможешь удержаться от соблазна использовать ее?
— Да.
— Анита! — она произнесла мое имя так же, как его произносила моя мачеха, когда мне было лет пятнадцать.
— Разве ты сама не хочешь, чтобы я использовала силу, если я смогу ее получить? Разве не в этом весь смысл?
— Да, но я доверяю тебе не только силу, Анита. Я верю, что когда ты используешь ее, чтобы победить Тьму, ты не обратишь весь этот свет и силу против нас. Я надеюсь на твою честь и нравственность так же, как доверяю твоим сверхъестественным способностям.
— Мы виделись только раз. Не слишком ли много доверия?
— Я посадила своего сына и Цинрика, единственного существующего голубого тигра, и некоторых из наших самых мощных вертигров на самолет сегодня утром. Если бы я не верила в тебя, я бы не посылала тебе тех, кто так дорог мне.
Я не знаю, что на это ответить. Утверждать, что она ошиблась, казалось неблагодарностью, поблагодарить казалось неадекватным. Что нужно говорить, когда кто-то так вам верит?
— Я сделаю все возможное, чтобы не причинить никому вреда.
— Видишь, Анита, ты не сказала, что сделаешь все возможное. Ты сказала, что сделаешь все от тебя зависящее, чтобы не причинять никому вреда. Ты считаешь, что твой моральный компас нарушается из-за секса, но я думаю, если ты преодолеешь убеждение, что это грех, твой моральный компас будет показывать точно на север.
— Не слишком ли много надежд ты на меня возлагаешь, Вивиана?
— На кого же еще мне возлагать надежды?
К этому нельзя было ничего добавить. Не то чтобы я не хотела спасти мир, но мысль, что если я провалюсь, никакого запасного плана нет…
Точно. Нам нужен запасной план.
Глава 14
Я только отложила телефон после разговора с Вегасом, как мой мобильный начал играть главную тему из "Сопрано". Я посмотрела на Натаниэля. Он произнес:
— Августин, Мастер Чикаго.
— Потому что он босс мафии, — сказала я.
Натаниэль кивнул.
Я подняла трубку. Я действительно начинала замерзать, покрытая застывшей слизью оборотня, и попыталась закутаться в остатки чистого шелка. Мужчины откликнулись, плотнее прижимаясь ко мне, даже Ашер лег мне на колени, так что я была вынуждена обхватить его рукой, чтобы он не упал. Я ответила:
— Привет, Огги.
— У меня побывал тот, кто, как ты уверяла, умер. — Это не был его обычный дразнящий тон. Обычно он вел себя очень легкомысленно. Сейчас же это был гораздо более серьезный голос и выверенный подбор слов. Это был голос, который он использовал, когда ему было все равно, что я знала, что он видел Рим в самом расцвете.
