– Евгений Юрьевич, а вам фамилия Денисов о чем-нибудь говорит?
Угорь чуть не поперхнулся чаем.
– Что с ним?!
– Все в порядке, – опешил от такой реакции Артем. – Все нормально, не волнуйтесь! Просто запрос пришел в наш отдел… ну, в смысле, в новосибирский отдел. Из вашего района запрос.
– И?
– Ну, если бы из отделения Дозора – другое дело. А напрямую с нами Иные, не состоящие в Дозоре и проживающие в других областях, связываются нечасто. Вот я и решил проверить…
– А что за запрос? – немного успокоившись, поинтересовался Угорь.
– Да ерунда, с этим мы в два счета разберемся. Нужно проверить обстоятельства двух смертей. Похоже, местная ведьма извела родителей своего мужа, а теперь за деревенских родственников принялась… Так что скажете – можно доверять информации, полученной от этого Денисова?
– Безоговорочно, – подтвердил Евгений.
* * *
Вечером, дозвонившись из фойе института по телефону-автомату до Сибиряка, Угорь попросил навести справки о местонахождении и занятиях Каскета в недавнем прошлом.
– Хм… – сквозь треск помех на линии донесся голос начальника. – Евгений, неужели ты думаешь, что мы сами до этого не додумались? Устанавливаем, только пока безрезультатно. Похоже, в Загарино он явился один и только потом занялся вербовкой сподвижников. А вот откуда явился… Это же Высший, Жень. Он мог быть где угодно и кем угодно, и при этом мы не отыщем ни одного свидетеля. Или найдем слишком много свидетелей…
– Что это значит? – не понял Угорь.
– Неделю назад посреди бела дня в Томскую городскую филармонию заходил известный композитор Михальчук. Принес партитуру для оркестра. Новая симфония, «Седьмой комиссар» называется. Символичное название. Так и напрашивается дата ее исполнения, верно?
– Ноябрьские праздники, годовщина Революции!
– Вот-вот.
– А зачем же вы Михальчука отпустили? – недоуменно осведомился оперативник.
Ответом ему была тишина. Вернее, в трубке слышалось, как кто-то обиженно сопит и при этом наверняка шарит по собственным карманам.
– Погодите-ка! – сообразил Угорь. – Михальчука вы не отпускали. Правильно? Он до сих пор сидит у вас в конторе. И ноты в филармонию принес не он.
– Наконец-то! – сердито откликнулся Сибиряк и добавил язвительно: – Молодец, быстро соображаешь.
– Но вы же, надеюсь, изъяли партитуру?
– Из филармонии – да. Но бог знает, куда еще он мог ее отнести. Оркестров у нас в городе много, проверяем все, включая пионерские и пожарные. А если он успел не только в Томске распространить эти ноты? Я тебе, Евгений, больше скажу. Сегодня некто, выглядящий как композитор Михальчук, сделал замечательный подарок центральному «Залу торжеств» в Новосибирске – катушку с записью своего нового произведения. Революционные мотивы будут очень актуальны при бракосочетаниях и встречах ветеранов партии, приуроченных к годовщине, не находишь?
– Я не ослышался? В Новосибирске?
– Именно, Евгений, именно, – подтвердил Сибиряк. – У нас и так народу не хватает, а теперь еще и каждый ресторан, каждое кафе и дом культуры шерстить приходится. А представь, что завтра он додумается и название симфонии сменить, и фамилию, и внешность? Придет завтра на Гостелерадио Хачатурян или Шостакович, запишет тамошний оркестр их оригинальное творение, да как включат отрывок в программе «В рабочий полдень» на всю страну…
Разумеется, все они уже думали о такой вероятности. Еще там, возле Загарино, допускали подобный ход со стороны Хозяина. Но вот началось – и оказалось, что к такому Дозоры попросту не готовы. Неуловимый Высший, а скорее всего – Великий Шаман, который потихоньку или разом, то здесь, то там или везде одновременно выкосит ряды Иных. Тут с парой сотен контуженных каносуггестией
[16]
справиться пока не удается. А если счет пойдет на тысячи по всей стране или даже на десятки тысяч – по всему миру? Эдак Каскет действительно добьется мирового господства. Просто потому, что никто не сумеет его остановить – никого дееспособного не останется.
* * *
Вторая группа ученых, работавших со «здоровыми» Иными, также продолжала свои исследования. Причем, насколько сумел понять Угорь, в рядах исследователей наметился раскол. Часть ученых продолжала искать частоты, благотворно воздействующие на организм и психику, другая же часть всерьез задумалась над тем, что в данной ситуации клин клином не вышибить – в том смысле, что невозможно травму, нанесенную посредством каносуггестии, нейтрализовать подобным же способом.
В этом присутствовала своя логика. Пока Загарино было скрыто магическим щитом, звуки симфонии, направленные на Неваляшку, никак не воздействовали на Иных, находившихся в общине. Снаружи Темные и Светлые дружно корчились, бились в судорогах, сходили с ума, а у жителей общины вообще не было никаких неприятных ощущений. При этом специально для них никто не включал никаких дополнительных, «нейтрализующих» мелодий. И только когда щит удалось проломить, звуковая волна обрушилась на «совхоз» в полной мере. То есть громовые раскаты звучащей симфонии слышали и те, и другие, но на одних эти раскаты действовали, а на других – нет. Щит мог выполнять роль фильтра, не пропуская внутрь пагубного воздействия какой-то одной частоты.
Проще говоря, если на тебе есть каска – она защитит от пули, но если пуля уже влетела тебе в голову – глупо подбирать сплавы, из которых надо было изготовить защиту, все равно уже не поможет, все равно пулю придется извлекать хирургическим способом. Да, разумеется, опыт, наработанный в процессе исследований, можно будет использовать потом, если звуковая атака состоится еще раз. Но это никоим образом не поможет тем, кого уже контузило.
И все же Евгению не хотелось думать, что рано или поздно на них, уже попавших под воздействие, махнут рукой.
В свободное время, не находя себе места, Угорь подолгу слонялся по коридорам стационара. Из головы не шел телефонный разговор с Сибиряком. Ах, как хотелось надеяться, что после разгрома общины Каскет «ляжет на дно», спрячется, затихнет. Да, сам он остался цел и невредим, но детище его погибло, разрушено и восстановлению не подлежит. Не было о нем слышно лет пятьсот – ну, так никто и не против, чтобы и в следующие пятьсот лет он вел себя тише воды ниже травы. Но Каскет отступать не намеревался. Правда, если в создании «магического колхоза» еще была какая-то логика, пусть даже пока не до конца постигнутая, то в нынешних действиях Великого Шамана прослеживалась мелочная мстительность. Дескать, отобрали опасную игрушку – ну, так я вам устрою сладкую жизнь!
Если, конечно, это не было следующей ступенькой, следующим этапом какого-то грандиозного, непостижимого плана. Ох уж эти Великие с их замашками на переустройство мира!
