В-третьих, Угорь не до конца еще избавился от своих недавних подозрений. Что, если Артем все-таки не тот, за кого себя выдает? Что, если он почувствовал, насколько оперативник близок к разгадке? Тогда проверка якобы внезапно возникшей гипотезы – прекрасный шанс избавиться от угрозы в лице Евгения. Да, несчастный случай, да, оба знали, что идут на риск, но ради общего дела, ради выздоровления сотен несчастных… В общем, у Артема наверняка найдется способ оправдаться. Эксперимент есть эксперимент – и все тут.
Поэтому в процедурный кабинет Угорь шел буквально как на эшафот – понятия не имея, выйдет ли оттуда живым. Пытался успокоить себя тем, что Великий Шаман не стал бы выдумывать такой сложный способ. Без сомнения, он выбрал бы для столь мелкой и беспомощной сошки, каковой сейчас, по сути, был Евгений, что-то менее показательное – например, падение с лестницы или из окна. А значит, оставалась надежда, что Артем не играет, не лжет. И именно эта надежда являлась причиной, по которой Угорь решил до окончания эксперимента не распространяться о найденной панацее. В конце концов, необходимо же было еще и подобрать глушащую частоту…
Угорь был так уверен, что лечебное крыло в этот час пустует, что несколько опешил, увидев медсестру, закрывающую на ключ кабинет. Ретироваться было поздно – она их заметила.
– Вы что здесь забыли? – строго спросила она.
Будь Угорь на месте Артема, то есть обладай он сейчас способностями Иного, он бы просто отвел девушке глаза, заставил бы забыть о встрече в коридоре. Но молодой маг, по всей видимости, растерялся еще больше, чем он сам.
– А мы… собственно, вот – это Артем Бурнатов из Североморска, о котором я вас спрашивал, – нашелся Евгений. – Помните? Который играет на пианино, а не на тромбоне.
Девушка даже не улыбнулась попытке пошутить. Кинув молодому магу «оч прят», что, наверное, должно было означать «очень приятно», она с усилием дернула дверь, проверяя, надежно ли та заперта.
– И кстати, – сказала она, заметив сборник сказок в руках Евгения. – Книги из нашей библиотеки запрещается проносить в столовую и на процедуры.
– А это… – начал Угорь и на всякий случай посмотрел на Артема; Артем едва заметно кивнул. – А это моя собственная книга. Так что не беспокойтесь.
– Ну, все? – сердито спросила медсестра. – Вы меня познакомили – теперь идите в палату. Нечего вам здесь ошиваться.
И все же, повременив, они сделали еще один заход. Открыть дверь процедурной через Сумрак для Бурнатова было секундным делом. Евгений по привычке направился к креслу.
– Нет-нет! Евгений Юрьевич, вам не туда!
Угорь обернулся. Артем улыбался.
– Вы уже побывали под воздействием, – пояснил он. – По вам не будет в полной мере понятно, что меняется, а что остается прежним. Здесь нужен свеженький Иной. – Бурнатов расплылся в ухмылке и развел руками. – Пойдемте, я вам покажу, что нужно делать. А это, – он указал на «стоматологическое» кресло, – сегодня этот трон занят мной.
Дозорный еще не успел отреагировать, еще не успел возразить или согласиться, как в процедурной появились столичные наблюдатели. Просто соткались из воздуха.
– Ну и чем это вы тут занимаетесь, умники? – деловито, но с насмешкой в голосе осведомился Семен.
Угорь подобрался. С москвичами им не справиться. Конечно, Светлый наблюдатель не торопится пускать Силу в ход, а тридцать лет его занятий японской борьбой джиу-джитсу не являлись для Евгения препятствием к тому, чтобы вступить в драку. Он бы нашел, что противопоставить. Но вот второй…
– Как всегда, – флегматично ответил Светлому Темный, окидывая застигнутых врасплох безразличным взглядом, от которого по коже побежали мурашки. – Изо всех сил пытаются доказать, что они умнее старших. За дурачков нас считают.
– Мы пытаемся проверить гипотезу… – начал возражать ему Угорь.
– Молодцы! – с охотой похвалил Семен. – Только у вас бы все равно ничего не вышло. «Противоядие», которое нейтрализует каносуг… гес… язык сломаешь, пока выговоришь! Проще говоря, нейтрализующие частоты находятся в инфракрасном диапазоне. Вы бы их неделю тут подбирали. А с учетом того, что низкие басы и определенный ритм приносят временное облегчение, вы бы совсем запутались, так и не дойдя до конца.
– Так вы знали?! – воскликнул пораженный Артем.
– Похоже, знали, – подхватил Евгений. – Может, даже с самого начала знали, но зачем-то им было нужно собрать нас здесь. Зачем?
Артур, внимательно разглядывающий свои ногти на левой руке, негромко произнес:
– Молодой человек, когда вы уже научитесь задавать правильные вопросы?
Намекнув таким образом, что разговор с Остыганом не остался незамеченным, Темный не счел нужным продолжать. Зато с видимым неудовольствием продолжил Семен:
– Важно не зачем вас здесь собрали. Важно, почему до сих пор держат. Может, присядем, покурим?
– Заметят – будут ругаться! – чувствуя себя ужасно глупо, предупредил Угорь.
– Не заметят. Заперто. А кто сможет открыть – тот точно ругаться не станет. Так вот, – сказал представитель московского Ночного Дозора, распахивая окно и доставая пачку «Полета», – ничего мы с самого начала не знали. Про частоты – это тут уже выяснилось. Благодаря вам, между прочим. – Он вежливо склонил голову. – Не буду скрывать – уже несколько дней, как выяснилось.
Бурнатов обиженно фыркнул.
– Ну, ты сам покумекай, парень! – обратился Семен непосредственно к нему. – Нашу братию вон как корежит от звуков симфонии, а ты, герой разэдакий, целый час туда-сюда ее в ателье катал. И что? Поплохело тебе?
– Я был осторожен! – насупившись, ответил Артем.
Семен отмахнулся; за рукой потянулся густой шлейф крепкого табачного дыма. Угорь машинально похлопал себя по карману, но сигареты, видимо, остались в палате, а «стрелять» у москвича он не захотел. Сделав несколько шагов, он все же уселся в «стоматологическое» кресло и расслабился. В неудобной ситуации найти удобное положение – уже хорошо.
– Значит, вы что-то сделали с записью симфонии, которую изучал Артем? – поинтересовался он задумчиво. – Или вы его самого предварительно обработали?
– Молодец, соображаешь. «Противоядие» можно принять как до, так и после воздействия. Вот этим сейчас занимаются Иные по всей стране. Потихонечку. Не афишируя. Наш доблестный злодей, думая, что опережает нас на шаг-другой, продолжает разносить ноты по консерваториям. А мы делаем вид, что сбиваемся с ног, пытаясь эти ноты изъять.
– Тянете время, – покивал Угорь. – А две сотни травмированных тут корчатся…
– Ну, ты не перегибай, Евгений Юрьич, – обиделся Семен. – Корчатся не все двести-то! Только те, кто вызвался добровольцем.
– Пф! – фыркнул Евгений. – Как будто, если бы мы знали, что имеется выбор, мы бы согласились на эти эксперименты!
– Согласились бы, – отвернувшись от окна, глядя оперативнику в лицо, серьезно сказал Семен. – Все равно согласились бы, потому что это для дела нужно. Только если бы мы вас ввели в курс – Хозяин рано или поздно разоблачил бы кого-нибудь, догадался бы. У вас же, ты уж прости, Евгений Юрьич, все на лицах написано – что у тебя, что у паренька этого, пианиста нашего гениального.
