* * *
Дико хотелось спать, однако он не мог позволить себе потратить еще больше времени. Первым порывом было пролистать сборник и найти ту самую сказку, о которой говорил Артем. Тем не менее Евгений заставил вести себя так, как и положено настоящему исследователю: начать с самого начала и не пропускать ни одной мелочи, планомерно двигаясь к концу.
«Однажды Бохоли-Хара остановился на ночлег у гостеприимного нойона Икирита.
– Чем можешь ты удивить мои глаза и порадовать мое сердце? – спросил нойон, когда Черный шаман разделил с ним трапезу и попробовал вина.
Бохоли-Хара встал посреди шатра и хлопнул в ладоши. Ослепительное сияние окутало шамана. Свет был таким ярким, что нойону пришлось закрыть глаза руками, дабы уберечь их от слепоты. Когда же он отнял ладони от лица, в шатре перед ним стояло сразу два Бохоли-Хары. Они оба говорили, и смеялись, и двигались, и вели себя как два разных человека.
– Если многоуважаемый нойон Икирит сумеет определить, который из нас настоящий… – проговорил один шаман.
– …его ждет награда, – продолжил второй шаман.
Луна успела на целую ладонь подняться над степью, а хозяин все ходил между двумя шаманами, задавал вопросы, трогал их одежду, волосы и плечи, но так и не смог понять, который из них настоящий. А когда признал свое поражение, один из шаманов превратился в орла и взмыл в небо, а другой поблагодарил хозяина за трапезу и отправился спать…»
«В ту пору некий свирепый демон, превращаясь в черного ворона, выклевывал глаза у новорожденных детей. Разгневался Черный клокочущий господин, опрокинувший отца своего, что кто-то ослепляет детей, и устроил демону ловушку…»
«Три дня и три ночи камлал Черный клокочущий господин, становясь то орлом в небе, то медведем в лесу, то гагарой в камышах болотных, а потом сел в свой бубен и поднялся в нем, как в лодке, на седьмое небо…»
«Нойон Икирит был бездетным. Обратился он однажды к Бохоли-Харе с просьбой сотворить ему сына-наследника. Бохоли-Хара знал, что только тэнгрии могут решать, кого наградить наследником, а кого оставить бездетным. Но знал он и другого шамана, который шел против воли тэнгриев. «Если ему можно – то почему нельзя мне?» – подумал Бохоли-Хара и выполнил просьбу нойона. Едва ребенок сделал первый шаг, съел первую миску бараньей похлебки, сказал первые слова и убежал играть с другими детьми, явился к Бохоли-Харе Черный клокочущий господин и проговорил громовым раскатом: «Разве не знал ты, что награждать людей потомством дозволено только тэнгриям и мне?» Бохоли-Хара, поняв, что в открытом бою ему соперника не одолеть, спрятался на дне озера – но нашел его там Черный клокочущий господин. Тогда Бохоли-Хара взмыл в небо – но нагнал его Черный клокочущий господин. Тогда Бохоли-Хара скрылся в лесах и болотах самоедских, но и там настигла его погоня. «Плясать тебе на этом камне тысячу лет! – повелел Черный клокочущий господин. – Если первым сотрется камень – обретешь ты свободу. Если же сначала сотрутся твои ноги – уменьшится сила других шаманов. Сотрешься до пояса – вполовину слабее станут шаманы. Сотрешься до черепа – станут они обычными людьми, а шаманство уйдет из этого мира, как уходит весной снег из степи…»
«…И пришел тогда к скале тридцать третий шаман. Это был старый Моргон, который знал Бохоли-Хару и не желал ему такой судьбы. Стал он думать, как вызволить Бохоли-Хару, как избавить от наказания. Не успел придумать – явился Черный клокочущий господин.
– Знаешь ли ты, старик, что тридцать и еще два шамана приходили до тебя, чтобы снять заклятье с Пляшущего?
Старый Моргон знал это, но решил, что сумеет одолеть злодея. Достал он бубен с колотушкой, ударил раз – задрожал воздух, ударил другой – затряслась земля, ударил третий – вышла из берегов река, ударил четвертый – сошел с неба огонь в виде молнии.
Захохотал Черный клокочущий господин.
– Этим-то ты хочешь напугать меня, старик?
И понял Моргон, что ничем не одолеть злодея. И взмолился он:
– Взываю к тебе, Великий Дог, Первый Шаман! Восстань и помоги Пляшущему шаману!
Подошел к старому Моргону Черный клокочущий господин, поднял его над головой и выжал, как выжимают мокрый халат, а выжатое бросил под ноги Бохоли-Харе, чтобы в пляске своей размолол он в муку тело того, кто осмелился звать на помощь Дога…»
Все оказалось так просто и настолько очевидно, что оставалось только диву даваться, почему никто не сообразил раньше. Сказка – ложь, да в ней намек? Еще какой намек, причем не один!
Аккуратно и последовательно выписывая себе в тетрадку самые важные моменты, Угорь одновременно укладывал в голове новые данные. Итак, и Бохоли-Хара, и Клокочущий умели создавать копии людей и себя самих. Копии визуально и тактильно неотличимые, самостоятельные, умеющие двигаться и разговаривать. Как долго мог просуществовать такой дубликат, в сказках не говорилось. Но даже если два-три дня – это многое меняло. Собственно, меняло практически все. Изначально Угорь, как и все прочие, подходил к вычислению Хозяина, имея на руках ошибочные исходные данные. Он полагал, что Каскет не может находиться у всех на глазах, приняв чей-то облик, и одновременно – в небе, в образе парящего орла. Это само по себе сокращало количество подозреваемых, ограничивая их круг теми, кто прятался в общине, за магическим щитом. Теперь же получалось, что на роль злодея годится кто угодно – и Аесарон, и Сибиряк, и Лиля, и Химригон.
Он отложил авторучку, нервно сцепил пальцы и невидящим взором уставился в окно. Посмотреть со стороны – так и сам Угорь прекрасно подходит. А если вспомнить про злосчастный «Каждый раз» – так он и вовсе становится подозреваемым номер один. Ну а что? Прошлой своей жизни не помнит, где и кем был лет двести-триста назад – даже не догадывается. И с чего он взял, что его собственный возраст – именно такой, как ему сказали? Вон Семен при первой встрече обмолвился, что церковная книга, где имеется запись о крещении Евгения, была восстановлена после пожара. Что мешало внести туда запись, совершенно не относящуюся ни к одна тысяча шестисотому, ни к одна тысяча пятьсот девяносто девятому году? Ровным счетом ничего. И информацию об инициации Евгения, которую так надежно оберегает Сибиряк, фактически скрыв ее в архиве под грифом «секретно» ото всех сотрудников, также можно было подделать. Так, может, Угорь и есть Хозяин? Вернее, вторая его составляющая, копия, созданная для отвода глаз? Кукла, которая во всем соответствует живому человеку, Иному, вот только волей своей обладает лишь отчасти? Буратинка.
Это было по-настоящему страшно. Будто в романе Уилки Коллинза
[19]
, поиски преступника привели героя к себе самому. Угорь потряс головой.
Богатое воображение – плохой помощник в дозорных делах. Тут и так порой происходит такое, что ни в какие рамки не вписывается. А уж если начать придумывать и домысливать…
