Хорошая была минутка, добрая, и отвлекаться от нее не хотелось, но участкового ждали другие дела в милицейском кабинете. Да и не только в нем.
Жена хлопотала на кухне. Федор Кузьмич заранее предупредил ее, что и к обеду нынче следует накрыть пораньше, и в дорогу ему собрать снеди побольше. В прошлый раз Евгений Юрьевич так лихо все умял, что Денисову весь обратный путь пришлось урчать животом с голодухи. Непорядок!
Он постоял подле Людмилы, наблюдая, как шустро двигаются ее умелые руки, как справно выходят кулечки и сверточки и как успевает она промежду прочим еще и помешивать густой картофельный суп. Людмила, не привыкшая к мужскому вниманию в кухонных делах, смущалась и, косясь на мужа, гнала его в горницу. А ему было так хорошо здесь, так тепло и уютно возле жены, что выходить с кухоньки он наотрез отказывался.
– К Новому году надо бы игрушку мальцу купить, – раздумчиво проговорил он.
Людмила помолчала, размышляя, затем с непременной для серьезных разговоров медлительностью ответила:
– Игрушку рано, он все равно акромя погремушек ничего не признает. Мож, одежку какую лучше?
– Одежку – энто взрослым. У Катюхи шуба-то ее цела ли? Которую мы на шестнадцатилетие покупали? Мож, Катюхе шубу новую, Николаю куртку хорошую вельветовую, а пацану все-таки игрушку? Большую, с овцу ростом, м-м? Я в городе видал. Все память будет. А из одежки вырастет – и нету памяти. Что скажешь, мать?
– Скажу, не слишком ли ты разошелся, отец? Шу-уубу, ку-ууртку… Себе-то сапоги хотел купить – что не покупашь? Али на себя уж и потратить жалко?
– Подождут мои сапоги, – смутился отчего-то Федор Кузьмич. – Не ко времени они чичас мне. А про все другое подумай. Деньги на книжке есть, да ты и сама, чай, знаешь. Что я тебе тут рапортую? В общем, поимей в виду. С Витькой председательским я договорюсь, чтобы отвез тебя в райцентр, а ты съезди, приценись, м-м?
– Хорошо, отец, как скажешь…
Обед был вкусным и сытным, и чаю Федор Кузьмич, как обычно, выпил не один стакан и даже не два. Людмила смотрела на него, и легкая тень пробегала по ее лицу – тревожно вдруг стало ей, неспокойно. Может, просто год выдался тяжелым? То одно, то другое, то третье – вот и утомился супруг?
Денисов, допив чай, украдкой выложил из кармана два ключа – от милицейского кабинета и от сейфа, где хранился казенный фотоаппарат и табельный пистолет, оставил ключи на печном приступке. Затем по-военному быстро собрался и вышел на крыльцо, сел на ступеньки. Людмила вышла следом. Поставила рядом авоську с термосом и собранной в дорогу едой, но уходить не стала, так и стояла рядышком до тех пор, пока не загудел мотор приближающегося «бобика». Федор Кузьмич поднялся, повернулся, пристально посмотрел на нее, озябшую и переживающую, тронул за плечо и молча кивнул на прощание. Хорошая жена. Все почувствовала, обо всем догадалась, а виду не подала, ни словечка не сказала. Хорошая жена Людмила. Настоящее сокровище.
* * *
– Энто что же? – удивлялся Денисов, разглядывая чемоданчик, подскакивающий на заднем сиденье. – Энто завтра любой сможет кнопку нажать и в Сумрак зайти?
– Нет, Федор Кузьмич, любой не сможет! – смеясь, ответил Угорь. – В научном отделе Дневного Дозора определили, что магии тут все-таки больше, чем техники-электроники. Переоценил товарищ Гранин значение законов фундаментальной физики при создании этого прибора. Людям он совсем не пригодится, а Иным проще тень своими силами поднимать, чтобы не таскать повсюду этот чемоданчик. Ну, разве что при обучении аппарат может пригодиться – демонстрировать новичкам разные особенности перехода в Сумрак.
Участковый помолчал, но затем все же уточнил:
– Какого-какого Дозора?
– Дневного. Новосибирского. Не удивляйтесь. Очередной виток сотрудничества.
– Прям сотрудничества? Ишь ты! Что же – и Сибиряк знает, у кого ты энту ерундистику позаимствовал?
Евгений нахмурился. Ох, и неприятный разговор с начальством ему предстоит после возвращения! Если, конечно, Сибиряк не окажется тем самым…
– Уйду я из Дозора, Федор Кузьмич, – твердо выговорил он, глядя на дорогу перед собой. – Похоже, это уже окончательно.
– Тоже виток?
– Тоже, Федор Кузьмич, тоже. Между прочим, ничего забавного! Вы бы знали, какое у меня отношение к каждому такому этапу… Я ведь постоянно ищу взаимосвязь между этими этапами и «каждым разом». Постоянно ищу зависимость: вдруг вот сейчас я дорасту до уверенного третьего уровня – и шарахнет? Вдруг поступлю на работу в Дозор – и грянет? Вдруг что-то совершу – и общий привет? Вдруг научусь чему-то такому или что-то такое узнаю, что спровоцирует… Все мне кажется, что обнуление меня как личности не просто так происходит. Может, и зря кажется… А может, и не зря. Вы правы были, когда про неприятие полутонов мне сказали. Полутона – это неопределенность. Когда ты что-то осознал четко и ясно – это этап. Когда ты мучишься в сомнениях… есть в этом какая-то незавершенность.
– А чичас-то ты в сомнениях или наоборот?
Угорь сжал зубы, вздулись на скулах желваки. Да и костяшки пальцев, стиснутых на руле, побелели.
– Федор Кузьмич, именно из-за сомнений я и хочу покинуть Ночной Дозор. Я не в нем сомневаюсь, нет! Я в себе не уверен. Раньше – да, раньше я всегда знал, что правильно. Что угодно, а что противно делу Света. Да вы и сами были этому свидетелем! – Он криво усмехнулся. – Теперь я по-старому не могу, а по-новому не хочу.
Денисов кивнул, принимая сказанное.
– А уйдешь – и куда дальше?
– Не знаю. – Он наконец расслабил пальцы, даже побарабанил ими по оплетке руля. – К вам перееду, в Светлый Клин! – Евгений улыбнулся и внимательно посмотрел на сидящего справа милиционера. – Примете? Буду работать в колхозе, лес валить, к примеру. Или лекции в клубе читать про местный фольклор и старинные легенды. О-о, я теперь столько всего про это знаю! Целый год могу вещать без перерыва, как Телеграфное агентство Советского Союза! А, что скажете? Со временем выделят мне дом от колхоза, а пока я могу и… например, в доме Воропаевой пожить. А?
Участковый покачал головой: «О-хо-хонюшки… Видать, осознал ты кой-чего, Евгений Юрьич, кой-чего понял, раз не в большой город переехать стремишься, а в нашей глуши деревенской свои сомнения излечить хочешь…»
Вслух же он сказал совсем другое:
– Ладно, р-руководитель, об энтом после. Ты мне лучше объясни, как мы энту штуковину использовать будем?
* * *
План был прост и, наверное, именно поэтому казался хорошим. Да, строился он отчасти на интуиции дозорного и на неподтвержденных предположениях; имелось несколько белых пятен, которые пришлось либо игнорировать совсем, либо ставить себе в уме галку – «с этим придется разбираться по ходу». Например, пока невозможно было сказать наверняка, имеет ли энергетический канал двустороннюю активность. Да, Дог и его сын связаны – это несомненно. Но что собой сейчас представляет сгинувший Великий? Развеянную на глубине ауру? Или, может, он теперь – одна из Теней усопших, что ютятся на ветвях Шаманского дерева практически неразличимыми облачками и изредка помогают тем, кто к ним взывает? Или он там, на глубине, находится в коконе, в магическом саркофаге, в анабиозе, в летаргическом сне, в скованном или бессознательном состоянии, и разблокирование канала приведет в действие некий механизм восстановления, и Дог «воскреснет» в реальности?
