– Точнее, пиликать, – скромно поправил его Шеймус. Он прижал воображаемую скрипку к плечу и сделал вид, что яростно водит по струнам смычком, а в конце торжествующе взмахнул им.
– Я не удивлена, – заметила Элайза.
– Тому, что у меня так много талантов? – Шеймус улыбнулся. – Драки и насилие скрепами не назвать, а вот скрипки – можно.
– А мама придумывает песни. – Теперь Джек стоял, прислонившись к матери.
– Джек! – Элайза почувствовала, что краснеет.
– А знаете что, миссис Фонтейн? Приходите к нам в «Свинью и чертополох» вечером и спойте вместе с нами. У нас есть флейтист, барабанщик и еще кое-кто, кто хвастается, что знает наизусть все куплеты из «Баллады о Колине Эверси». Там будут все – викарий, мисс Эндикотт, мальчики из семьи Эверси. Приведете с собой малого – клянусь, мы будем петь только приличные куплеты. Если только такие остались.
– Спасибо за приглашение, мистер Дагган. Быть может, как-нибудь я и присоединюсь к вам. А пока что благодарю вас за то, что привели Джека домой. И вот вам яблочные пироги – в благодарность за беспокойство.
С этими словами Элайза протянула Шеймусу сверток с пирогами, завернутыми в тканевую салфетку, а он вернул ей салфетку, в которую она заворачивала пироги накануне.
– Да не за что! Для меня это настоящее удовольствие, миссис Фонтейн. До завтра!
Поклонившись, Шеймус развернулся и отправился домой, а его высокий и чистый тенор весело взмыл в воздух над холмами:
О, если вы думали, что никогда не видели
Конца Колина Эверси, то пойдемте со мной, парни,
Пойдемте со мной!
Элайза смотрела ему вслед с улыбкой, спрашивая себя, не… ухлестывает ли за ней Шеймус Драгган?
Нет, конечно. Да и к чему, когда множество бездетных женщин с готовностью бросятся в его объятия и без такого стимула, как букет цветов.
Бедные, бедные глупые молодые женщины! Если бы только они знали!
Элайзе нравилось думать, что Эдвард, по сути, сделал ей прививку против таких мужчин, как Шеймус.
Да и против тех, кто обладает огромным и сомнительным обаянием. Раньше она была восприимчива к таким вещам, но сейчас уж точно способна противостоять им.
Элайза еще некоторое время стояла у двери, глядя вслед Шеймусу, фигура которого становилась все меньше и меньше, и думая совсем о другом мужчине.
Для пущей безопасности она, пожалуй, отправит позднее наверх Джеймса или Рамзи с чаем из ивовой коры и яблочными пирогами.
Через час, после того как Элайза покормила Джека, все слуги собрались за кухонным столом. И у нее появилось такое чувство, будто она пришла на судебный процесс.
– У нас есть кое-какие условия, – медленно проговорила Долли, после того как они наполнили тарелки тушеным мясом и хлебом, что, как выяснилось, было вполне съедобно.
– Хочу заметить, Долли, что вы не имеете права ставить какие бы то ни было условия, но если у вас есть разумные предложения или просьбы, я с радостью их обдумаю, а при необходимости передам лорду ла Вею, который, в свою очередь, будет готов выслушать вас.
Долли Фармер посмотрела на нее тем цинично-недоуменным взглядом, который у нее был прибережен для таких случаев. Возможно, игроки в мушку на пять карт хорошо понимают, когда кто-то блефует.
Элайза решила, что, несмотря на достоинства Долли как посудомойки и кухарки, она ничуть не возражала бы против того, чтобы ту поразило молнией.
– Итак, – приветливо заговорила Элайза, – что я могу сказать лорду ла Вею о прислуге?
– Мы остаемся, миссис Фонтейн, – великодушно и сладкозвучно отозвалась Долли. – Думаю, с такой экономкой, как вы, работать будет одно удовольствие.
Элайза, прищурившись, взглянула на Долли.
Та в ответ невинно посмотрела на нее, сияя и хлопая глазами.
Возможно, она действительно настроена благожелательно. Однако, кто знает, что на уме у таких, как Долли Фармер.
Рамзи откашлялся:
– Но… наше условие состоит в том, что мы хотели бы… ливреи.
Элайза кивнула:
– Очень хорошо. Вы получите их в течение двух недель.
– Мы также хотим раз в неделю играть в мушку.
– Если лорд Ла Вей не будет нуждаться в ваших услугах, можете играть в мушку на пять карт раз в неделю, – согласилась Элайза. – Но когда в доме гости, игра отменяется. Если я увижу, что вы играете в рабочее время, немедленно будете уволены.
– Это справедливо, – весело заметил Джеймс, отправляя в рот полкуска хлеба. – А вы действительно хороший пекарь, миссис Фонтейн.
– Благодарю вас, Джеймс, – царственным тоном отозвалась Элайза. – Мне это известно.
Глава 11
Жадно съев тарелку не вызвавшей у него возражений тушеной говядины с добрым куском хлеба, лорд Ла Вей запил все это бокалом вина из подвалов лорда Ардмея, которое тот преподнес ему в подарок, и почти машинально позвонил, вызывая миссис Фонтейн. Точно так же многие мужчины выпивают после обеда стаканчик бренди или выкуривают сигару.
Ла Вей испытывал некоторое нетерпение, ожидая ее прихода. Ему надо было кое-что сказать Элайзе.
Однако, когда она пришла, Филипп на мгновение забыл, зачем вызывал экономку. Дело в том, что ему было просто приятно смотреть на нее, после того как она явно бегом поднялась по лестнице, отчего ее щеки раскраснелись, а прическа уже не была такой аккуратной.
– Добрый вечер, миссис Фонтейн! Хочу сказать, что с вашей стороны было очень мило предложить мне этот чай из ивовой коры. Точнее, в вашем поступке было три четверти доброты и одна четверть отчаяния, когда вы пытались сделать меня не таким невыносимым.
Сначала глаза Элайзы тревожно расширились, но потом он увидел, что она приняла его слова за шутку.
– К списку моих семейных рецептов я добавлю рецепт «Как укротить принца», – сказала она.
– Отлично! Так вы обучали девочек в академии мисс Эндикотт? Насколько я понимаю, вы преподавали немало предметов.
– Да. – Элайза явно насторожилась.
– И вам нравилась эта работа?
– Нравилась.
– Моя говорливая новая экономка почему-то внезапно замолчала, – заметил Ла Вей. – Почему же вы сейчас работаете экономкой, а не учительницей?
Помешкав с ответом, Элайза наконец сказала:
– Мне кажется, вы провели собеседование в тот день, когда наняли меня, лорд Ла Вей.
– Миссис Фонтейн, почему бы вам не присесть и не удовлетворить мое любопытство?
Ла Вей говорил приветливым тоном, который, однако, не предполагал возражений.
Элайза уселась на стул с таким видом, словно поднялась на эшафот к гильотине.
