Филиппу пришло в голову, что все, о чем бы ни рассказала ей сейчас его рука, конечно же, уже раскрыто.
Однако она не отпускала руку.
И внезапно воздух вокруг них стал бархатистым и, казалось, сомкнулся, как будто они были под куполом, отделявшим их от остального мира.
Какой-то удивительный покой охватил ла Вея. Он не помнил, чтобы когда-то в жизни испытывал такое чувство. Принц не знал, как назвать его. Возможно, «правильность»?
– Кто зашивал вашу рану? – Элайза говорила очень тихо, словно его рука была спящим пациентом и они оба не должны были беспокоить его.
– Я бы назвал его добрым самаритянином… Он, к счастью, оказался в том же месте, где и я, и пришел мне на помощь. А потом меня поручили заботам лекаря, который, прямо скажем, больше надеялся на то, что я умру от кровопотери, чем заботился об эстетическом виде моей руки. Все мое тело нуждалось во внимании, знаете ли. Я был весь исколот.
– Вы так осторожно обо всем говорите: «Умру от кровопотери», – процитировала Элайза.
– Вы хотите, чтобы я этого не делал?
Элайза пожала плечом – и это развеселило принца. Похоже, его вынужденный жест заразителен.
– Они действительно выпотрошили меня, как рыбу. Но я быстр, как кошка, – откатился в сторону, прежде чем они подцепили мою печень кончиком шпаги. – Ла Вей вздернул вверх голову, а Элайза смотрела на него с недоуменным ужасом. Он усмехнулся, как проказливый мальчишка. – Считайте это испытанием вашей стойкости, миссис Фонтейн. Подскажет ли вам ваша находчивость, как не побледнеть, когда я рассказываю подобные вещи? Хотя мне доставляет удовольствие осознавать, что история моего выживания вам интересна.
Элайза тут же опустила глаза.
Филипп понял, что говорит все это для того, чтобы увидеть, как она отреагирует на его слова.
Несколько минут ничто не нарушало тишину в комнате.
– Беспокоящая вас проблема отчасти состоит в том, что вам нужно было наложить больше швов, причем эти швы должны быть расположены близко друг к другу. Как… надпись на вышитой подушке. Это дало бы вашей руке больше свободы в движении.
– А какую надпись вы вышили бы на мне, миссис Фонтейн?
– «Caveat emptor» – «Да будет осмотрителен покупатель». Так это переводится с латыни?
Лорд Ла Вей расхохотался.
Ему пришло в голову, что он с удовольствием провел бы остаток дня, сидя напротив миссис Фонтейн и ожидая, когда какой-нибудь из ее локонов не выбьется из прически, пока она смотрит на него своими темными глазами, взгляд которых состоит из трех частей сочувствия, одной части – осторожности и одной части – озорного, чувственного юмора, который она изо всех сил пытается скрыть.
Потому что, подозревал Филипп, именно эта, последняя, часть и есть ее главная составляющая. Но ему отчаянно хотелось, чтобы как раз эту часть она скрыть не могла.
Он прикоснулся к розовому рубцу на скуле.
– Учитывая, что мое лицо – это моя судьба, я считаю большой удачей, что главный удар приняла на себя остальная часть моего тела, – сказал он.
Элайза скривила рот. Если он напрашивается на комплимент, то его ждет разочарование.
– Какие еще части вашего тела были ранены?
Ла Вей и не подумал убирать руку из маленькой мягкой колыбели ее руки. Элайза тоже не торопилась отнять у него свою руку. Казалось, это мгновение перенесло их в какое-то другое измерение, и ни у одного из них нет компаса, чтобы выбраться оттуда.
Ла Вей взмахнул левой рукой.
– У меня есть шрам отсюда… – Он указал на центр нижней части груди, наблюдая, как взгляд Элайзы проследовал за его пальцем. – До… – Его палец стал скользить ниже и ниже, до того места, куда она уже не могла смотреть. – И досюда.
Взгляд Элайзы остановился и вернулся к его груди.
Потом она медленно подняла голову. Их взгляды встретились. Точнее, столкнулись.
Ла Вей подумал о том, настолько ли сейчас расширены его зрачки, насколько они расширены у Элайзы.
– И все теперь очень… напряженное… знаете ли, – добавил он мрачно.
Было слышно, как Элайза вдохнула.
– Я знаю, как справиться с напряженностью, – серьезно произнесла она.
Глаза принца широко распахнулись. Интересное ощущение пробежало по его спине. Тихий легкий шепот желания, который так легко может перерасти в большой пожар.
– Неужели? Я весь обратился в слух, миссис Фонтейн, – тихо проговорил Ла Вей.
Элайза вновь погрузилась в размышления. Задумчиво прикусив губу, она слегка наклонилась вперед.
– Что ж, сначала вам надо согреть ее… – Она своей рукой накрыла его руку, так что получилось нечто вроде маленького сандвича. Как будто его рука – это существо, которое она поймала и должна выпустить на свободу. – Чтобы мышцы вокруг раны расслабились.
Ла Вей лишился дара речи.
– Поможет растяжение. Вы должны растягивать руку так, как будто снова хотите взяться за шпагу.
Интересно, эти вспышки в ее глазах – просто вспышки или отражение мерцания свечи в лампе?
– А поскольку моя шпага весьма длинная, с толстым в обхвате эфесом, а я – известный фехтовальщик, то это для меня крайне важно. – Он говорил мягко и очень серьезно.
Можно было подумать, что они на похоронах.
Воздух был полон невидимых искр – таким он становится перед грозой.
– А потом, когда рука согреется, лорд Ла Вей, вам нужно растереть ее… вот так… чтобы расслабить мышцы.
Элайза приложила к его ладони свои большие пальцы и с силой надавила. Один раз. Второй…
Ла Вей протяжно вздохнул – казалось, он сдерживал этот вздох долгие годы.
– Святая Богородица, как хорошо!
Элайза замерла.
Принцу казалось, что он слышит вокруг себя легкое постукивание. Как будто развеялись злые чары.
– Если бы у меня было что-то теплое, чтобы накрыть мое израненное тело и вернуть ему гибкость, миссис Фонтейн, – проговорил он.
Ее глаза тревожно распахнулись. Она практически оттолкнула его руку. Он шокировал ее. Или она сама шокировала себя?
Филипп шокирован не был. Однако, несмотря на это, его первым желанием было спасти ее.
– Благодарю вас, – отрывисто проговорил он. – Это поможет, а ведь я уже начал думать, что помочь мне не может ничто.
– Я рада, – так же отрывисто сказала Элайза. – Вы сможете сами растирать больную руку левой рукой. Я уверена, в скором времени вы заметите улучшение.
– Я уже привык сам растирать больную руку, – заметил принц.
Элайза оцепенела.
А потом Ла Вей стал свидетелем одного из самых яростных противостояний, какие он когда-либо видел. Уголок ее губ с одной стороны приподнялся. Принцу показалось, что этот приподнятый уголок подтащил за собой и второй. Но Элайза уронила голову, прежде чем он успел увидеть ее улыбку. Она несколько раз глубоко вздохнула.
