– Я отдаю предпочтение яблочным пирогам. Я в жизни не съел ни одного человека. Зато я ел долгоносиков. – Принц сообщил об этом с таким видом, словно показал ребенку свой козырь.
– Долго… – Приятная реакция. – А когда я стану побольше, то смогу звонить в церковный колокол сам, без помощников, – похвастался мальчик.
– Хорошая цель.
– Я тоже люблю яблочные пироги, – заявил мальчик. – А вы когда-нибудь спали в гамаке?
– Спал ли я в… О да, спал. – Принц начал подумывать о том, куда его может завести странный разговор. Он немного напоминал фехтование, но был куда менее опасным. – Я был матросом на большом корабле и спал на койке, но все мои матросы спали в гамаках.
– И мама говорит, что матросы спят в гамаках.
– Твоя мама…
– Она говорит, чтобы я не прыгал на кровати, иначе мне придется спать в гамаке.
От дурного предчувствия спина принца покрылась мурашками. Его мама…
– Как вы думаете, что едят великаны? – спросил мальчик.
– Думаю, то, что им хочется. – Тон ла Вея стал чуть отстраненным и более холодным, потому что его предположение о маме мальчика постепенно переходило в уверенность.
Ребенок захихикал.
Принц невольно улыбнулся в ответ, потому что надо быть каменным, чтобы не улыбнуться, слыша детский смех. А как когда-то заметила миссис Фонтейн, он явно сделан не из камня.
Нет, конечно нет.
– Я вовсе не великан, молодой человек, – проговорил Ла Вей. – Я просто очень высокий. И ты когда-нибудь станешь таким же.
– Вы так думаете?
– Это неизбежно.
Дети – это просто маленькие взрослые, и Филипп не считал, что с ними надо разговаривать, сюсюкая.
– Знаете, я считаю, что мне надо еще подрасти, чтобы взобраться по бобовому стеблю, – признался ребенок. – Это будет замечательно!
– Выходит, кто-то дал тебе волшебные бобы?
– О! – восхитился мальчик. – Так вы тоже знаете эту сказку? Моя мама назвала меня в честь Джека. И она поет о Джеке песню, когда мы собираемся спать.
Филипп на мгновение закрыл глаза, когда истина открылась ему, и это было похоже на укол стрелы.
Мягкий взгляд темных глаз, кудри, темные брови вразлет, маленькая ямочка на подбородке…
Какой-то странный холодный ком образовался у Филиппа в животе. Появилось такое чувство, будто его предали. И он понятия не имел, почему.
Ла Вей услышал торопливый стук каблучков по мраморному полу коридора, ее сердитое дыхание.
– Джек, где ты?…
Мчавшаяся в их сторону Элайза резко остановилась, увидев двух мужчин: одного – очень маленького, второго – очень высокого.
Личико Джека просияло.
– Мама! – закричал мальчик. – Я нашел Великана!
– Вижу. – У нее был веселый голос, но в нем слышались настороженные нотки.
– Этот юный джентльмен говорит, что он ваш сын, – сказал Ла Вей.
– Да, так оно и есть. И нет на свете матери счастливее меня, – ответила Элайза.
Джек с радостной улыбкой посмотрел на нее. Элайза, положив ладони, как эполеты, на его плечи, крепко прижала сына к себе. Двое против Великана.
– Джек, я рада представить тебя лорду ла Вею, владельцу этого роскошного дома, за порядком в котором я слежу, но я огорчена, что ты меня не послушался. Мы живем в верхней части дома, а эта часть принадлежит лорду ла Вею, и находиться здесь нельзя, это невежливо. Ты поклонился ему?
– Нет, мамочка. Прости, мамочка. Я искал тебя и наткнулся на него. Это произошло случайно, мама.
– А теперь, пожалуйста, поклонись. – Она убрала руки с плеч сына.
Джек отвесил принцу такой низкий поклон, что почти коснулся лбом колен.
– Отличный поклон, Джек. Спасибо, – серьезным тоном сказал лорд Ла Вей.
Джек заулыбался, а потом радостно запрыгал на месте. Элайза снова опустила руки ему на плечи, и он замер, прижимаясь к ней.
– Пожалуйста, отправляйся в свою комнату, мой золотой, пока я разговариваю с лордом ла Веем. Ты найдешь дорогу?
– Надо идти вдоль купидонов на стойках перил, мимо обоев с рисунком, напоминающим красивые глазки, потом дойти до лестницы, дождаться запаха яблочных пирогов, пробежать через кухню, холл и подняться вверх по лестнице.
Казалось, ребенок описывает расстояние между их общественным положением.
– Ты, Джек, все правильно сказал, – вымолвила Элайза.
– Хорошо, мамочка. До свидания, Великан лорд Ла Вей.
– До встречи, быстро растущий мистер Джек, – серьезным тоном попрощался принц.
Рассмеявшись, Джек повернулся, готовясь пуститься наутек.
– Не беги, иди спокойно! – велела ему мать.
Мальчик пошел деланно медленной походкой, и Элайза улыбнулась, глядя на сына.
Они смотрели ребенку вслед, пока тот не скрылся из виду.
Точнее, это она смотрела на Джека. Принц не сводил глаз с нее.
У него дыхание перехватило, когда он увидел выражение ее лица.
– Я и не знал, что у вас есть сын, – тихо сказал Филипп, словно не решаясь вырывать ее из прекрасного сна.
Элайза тут же переключила внимание на ла Вея. У нее был встревоженный вид.
– Прошу прощения, если вам кажется, что я скрыла это от вас, милорд. Я не думала, что это может заинтересовать вас или что это может стать условием моей работы.
– Нет, не может, – коротко бросил он.
Настала еще одна пауза.
– Мне очень жаль, если это как-то побеспокоило вас.
– Нет, не побеспокоило.
Ла Вея тревожило, что его слова могут показаться грубыми.
– Джек очарователен, – добавил принц.
А потом они стояли, молча глядя друг на друга. Воздух был настолько насыщен недомолвками, что Ла Вей был уверен, что может поднять руку и нащупать их. Были вопросы, которые он имел право задать, учитывая, что он был ее нанимателем, да и собственная надменность позволяла ему сделать это. Хотя, с другой стороны, он не имел права интересоваться такими вещами, потому что миссис Фонтейн была экономкой в доме, в котором он намеревался жить лишь до тех пор, пока не сможет грациозно танцевать вальс, и в его иерархии забот она должна занимать место на шаг-другой выше мебели.
И все же, черт возьми, он чувствовал себя еще более неловко из-за того, что не задал эти вопросы.
– Ваш сын – красивый ребенок, – наконец заметил Ла Вей.
– Он чудесный, – тут же поспешила отозваться Элайза, а потом покраснела, потому что ее слова можно было понять как поправку.
