– Вы принесли в гардероб чей-то плащ, или вам нужна моя помощь, лорд Ла Вей?
– Холл подготовлен к ассамблее потрясающе, – сказал он. – Благодарю вас за тяжелую работу.
– Не стоит благодарности, – отозвалась Элайза.
– Я также хочу еще раз поблагодарить вас за помощь с вальсом, ведь сегодня я смогу уверенно танцевать его столько раз, сколько потребуется. Но мне кажется, что мы с вами, миссис Фонтейн, вовлечены еще в какой-то танец вроде рила.
Элайза удивленно охнула, а потом поняла: «Встреча и расставание. Встреча и расставание. Встреча и расставание…»
Их глаза встретились.
В это мгновение они были как два последних человека на земле, несмотря на то, что вокруг них весело шумела толпа гостей ассамблеи.
Ей подали плащ – Элайза его не увидела. Гостья тряхнула плащом, чтобы привлечь ее внимание. Элайза выхватила плащ у нее из рук и тепло улыбнулась озадаченной даме.
– Вы собираетесь сегодня быть французом? – тихо спросила она ла Вея, своеобразно парировав его слова.
– Вы именно этого от меня ждете, миссис Фонтейн? – так же тихо ответил он.
Что-то сложное тут же сгорело между ними. Каждый рил в конце концов заканчивается.
Мысль об этом вернула Элайзу в реальность. Повернувшись, она увидела целый букет рук, протягивающих ей шали. Возможно, гостьи даже говорили ей что-то, но ни она, ни Филипп не слышали чужих слов.
Элайза поспешила исправить ситуацию.
– Спасибо вам, спасибо, спасибо, – говорила она дамам. – Вы все прекрасно выглядите. Спасибо.
Потом дамы стайкой собрались у зеркала, чтобы поправить прически и помявшиеся в каретах платья. Выплывая из гостиной, они сияли улыбками и излучали нетерпение.
Элайза расправила плечи.
– Лорд Ла Вей, вашим гостям в бальном зале подадут ратафию и фруктовый пунш, сандвичей хватит, чтобы накормить целую армию, пирожные с джемом, надеюсь, удовлетворят самый взыскательный вкус, оркестр может играть чуть быстрее, чем надо, пока вы не дадите скрипачу достаточно спиртного, но если он выпьет слишком много, то может впасть в сентиментальность, заплакать, а потом устроить драку. Рамзи и Джеймс будут постоянно следить за порядком в бальном зале и помогут вытолкать тех, кто станет совсем уж невыносим, а также за тем, чтобы на столах не кончались еда и выпивка. Вам лучше поторопиться, или вы пропустите первый вальс.
– Благодарю вас, миссис Фонтейн. Что бы я без вас делал?
– Полагаю, это риторический вопрос.
Ла Вей улыбнулся Элайзе, ее сердце медленно перевернулось в мольбе.
Принц и не подумал уйти.
Поэтому Элайза сделала то, что, считала она, должна была сделать: повернувшись к Филиппу спиной, медленно пошла к зеркалу, делая вид, что полностью занята своей прической.
Как будто она отпускала лорда ла Вея назад, в его среду обитания.
Филипп наконец с неохотой вернулся в бальный зал, который теперь показался ему скучнее и темнее по сравнению с маленькой гардеробной или, по правде говоря, с любой комнатой, в которой могла находиться Элайза.
Ему повезло: он нашел графа Ардмея, без особого энтузиазма потягивавшего ратафию.
– Помнишь бал два года назад, когда я услышал разговор группы женщин, которые обсуждали размер твоего… – Как же они говорили? – мужского благословения?
Ардмей едва не поперхнулся своей ратафией.
– Да, это лучше выплюнуть. – Ла Вей понимающе кивнул. – Я не стану возражать.
– Ну да, это было, когда я в первый раз танцевал со своей будущей женой.
– Точнее, это я первым танцевал с ней. А уж только потом – ты.
– Но Вайолет – существо испорченное, она предпочла меня.
– Это доказательство того, что судьба на твоей стороне, мой друг.
– Если судьба – колесо, то оно должно крутиться сначала в мою сторону, а потом – в твою. И если уж говорить о судьбе, Ла Вей…
Паузы, в которой угадывался намек на нежелание договаривать фразу до конца и на извинение, было достаточно для того, чтобы Филипп узнал правду.
– Можешь не продолжать, Ардмей, – сказал он. – Я понял.
Граф не хочет участвовать в выполнении последнего задания короля.
– Мне очень жаль, старина. Честное слово. – Ардмею было прекрасно известно, что для ла Вея значат деньги за выполнение королевского задания. – Большая часть моего существа хочет это сделать, причем не только из-за денег. Остальная часть – та, у которой никогда не было семьи, не хочет расставаться с родными.
– Ты не должен ничего объяснять, – заметил Филипп, но его мысли были заняты другим: он все еще думал о последствиях решения Ардмея.
– Я знаю, как спасти нас от голода, Ла Вей, – продолжил граф. – Точнее, знаю, что со временем приведет нас к процветанию. Новое предприятие Редмонда. Сейчас они проверяют грузы индийских специй, чая и шелка, так что мы можем использовать «Фортуну» в качестве транспорта. Нам не придется управлять кораблем, мы можем нанять капитана и команду. Однако существенный доход мы получим лишь спустя несколько месяцев. А тебе деньги нужны гораздо раньше, насколько мне известно…
«Гораздо раньше. Мсье Легран продаст Ле-Пьер-Держан, если я не найду деньги в течение месяца».
Ла Вей непроизвольно повернулся в сторону Александры. Та любезничала с каким-то молодым человеком, чье имя принц уже успел забыть.
Странно, но он не ощутил ни единого укола ревности.
– Так ты возьмешься выполнять задание короля? Будешь искать кого-то мне на замену? Как будто это возможно… – попытался пошутить Ардмей.
– Не знаю, – рассеянно ответил Филипп.
Он действительно не знал.
– Тебе надо жениться, Филипп, – заметил граф, проследив за взглядом ла Вея. – Ты одинок.
Как и полагается представителю сильного пола, Филипп фыркнул, услышав слова, столь недостойные мужчины. Однако они оба знали, что Ардмей прав.
Несколько мгновений они молчали.
– Как ты думаешь, – наконец медленно проговорил Филипп, – брак с неподходящим человеком может заставить еще острее почувствовать одиночество?
Услышав этот вопрос, граф медленно повернулся к Филиппу и вопросительно посмотрел на него.
Тот тщательно избегал смотреть в глаза другу.
– Я был сиротой, – начал граф. – И женился на единственной женщине, которая захотела вступить со мной в брак. Но я абсолютно уверен: бесконечно лучше чувствовать, что ты кому-то принадлежишь. Думаю, ты и сам это хорошо знаешь.
Филипп ничего не сказал на это. Его взор устремился к гардеробной. Даже мысли об Элайзе казались какими-то сладкими, наркотическими. А рядом с ней он почувствовал себя лучше, свободнее, более спокойно.
