– Андре, – пробормотала я, потирая затекшие руки.
– Убирайся, – сказал он тихо.
От этих слов я похолодела. Мне хотелось уйти и никогда не возвращаться к этому странному мужчине, и в то же время я желала остаться тут, вцепившись в журнальный столик, от которого меня только что освободили. Любовь зла.
Я встала и принялась собирать свою разбросанную по полу одежду. Спортивные штаны и белье – на кухне, там же носки и кроссовки. Мой телефон. Документы и остальные вещи были наверху, в спальне – не так уж много, если оставить все, что было куплено уже тут, в Париже. Поднявшись по кованой лестнице наверх, я лихорадочно похватала все, что попалось на глаза – большая часть вещей так и осталась не распакованной в моем потрепанном чемодане. Я достала и пересчитала деньги, оставленные мамой в конверте, – больше половины уже истрачено, мне не хватит даже на билет. Ничего, что-нибудь придумаю.
– Уже уходишь, значит? – Андре возник в дверном проеме так неожиданно и тихо, что я взвизгнула. Чертовы создатели фильмов ужасов, они словно приучили нас, что вслед за таким появлением ничего хорошего ждать не стоит.
– Ты же сам сказал… – я прижала документы и деньги к груди.
– Да, сказал, – произнес Андре, и я невольно удивилась той горечи, с которой он посмотрел на меня. – Как странно и непоследовательно, недавно ты была такой влюбленной и нежной, и вдруг готова так легко со мной расстаться. Но ведь, как я полагаю, мы расстаемся ненадолго, да?
– Ненадолго?
– Затишье перед бурей? Действуешь в соответствии с планом? Удобно, что сегодня я так разошелся, правда? Жизнь сложна и трехмерна, на все можно посмотреть под разными углами, с разных точек зрения. Но зачем же так, Даша? Зачем идти в полицию? Ведь я уже и так все осознал и все понял. К чему ломать комедию? Или тебе необходимо довести дело до конца, да?
– Я не понимаю тебя, Андре. О чем ты говоришь? Что довести до конца? – спросила я, а Андре вдруг схватил меня за руку и резко рванул на себя. Он развернул мою ладонь вверх и провел пальцами по следам от наручника.
– Сколько ты хочешь? – спросил он. Резкие слова почти совпали по времени с его прикосновением – таким нежным – к потемневшей, слегка поврежденной коже. Я вздрогнула, склонив голову на бок.
– Сколько чего?
– Сколько ты хочешь, Даша, в обмен на то, чтобы я не получил обвинения в изнасиловании и жестоком обращении?
– Что? – похолодела я, чувствуя, что все происходящее – чудовищная ошибка. – С чего ты взял, что мне нужны деньги?
– С того, птица, что сегодня утром, во время утренней пробежки, ты забежала – просто по пути – в полицейский участок. Не иначе, чтобы написать заявление. Или чтобы посоветоваться? Как твоя мама решила обставить это? Так удобно – богатый французский врач с причудами, он ведь не станет сопротивляться. Ему не нужны проблемы, верно?
– Андре! – отшатнулась я, чувствуя, как от лица отхлынула кровь.
– И знаешь, ты права. Мне не нужны проблемы. Так что, скажи, сколько, и я отдам тебе деньги. Только не будь слишком жадной, птица, а то это может вернуться тебе бумерангом. Я ведь, знаешь, как только услышал твой голос сегодня утром, сразу заподозрил неладное. И записал твое признание на телефон.
– Признание? – поразилась я.
– Да, в том, что ты находишься тут, в моей квартире, добровольно. И что получила эти синяки тоже добровольно. Я же просто дурак. Скажи, ты с самого начала смотрела на меня как на психа?
– Да! – крикнула я. – С самого начала. Но только до этого момента, Андре. А теперь я, к сожалению, вынуждена признать, что ты не псих. Ты просто сволочь.
И я, сама не зная, что со мной творится, вырвала руку из его ладоней и со всего размаху залепила ему звонкую пощечину. А затем, оставив его стоять в проходе с раскрытым ртом, вылетела на лестницу и побежала вниз.
* * *
Андре бросился за мной. Я пролетела сквозь гостиную, прижимая к груди только мамины деньги и документы. Мне было плевать на все, я хотела исчезнуть, провалиться сквозь землю. Я задыхалась, давясь рвущимися из груди рыданиями, мне не хватало воздуха. Руки дрожали, когда я открывала замок, и паспорт с деньгами упали на пол. Андре подлетел, схватил меня и прижал к стене, но в этот раз я сопротивлялась так яростно, что мне удалось вырваться и даже раскрыть дверь. До паспорта не дотянуться. Все равно! Я бросила все и побежала к лестничной площадке.
– Стой, Даша! – крикнул Андре. – Черт! Остановись! – Но я только бежала, цепляясь руками за перила, чтобы не упасть и не сломать себе ногу. Мне хотелось плеваться и кричать, и я кричала, пиная стены в безутешном отвращении к себе и своей наивности.
Я вылетела на улицу, совершенно забыв, что двор дома Андре закрыт и от высоченных кованых ворот у меня нет ключей, и теперь стояла у решетки, захлебываясь слезами, пока не услышала, как хлопнула дверь подъезда. «Как все глупо, глупо, глупо…» – отчеканивалось в моем сознании вместе со стуком сердца.
– Мадемуазель Даша́?
Удивленный голос окликнул меня с обратной стороны решетки. Я всхлипнула и бросила взгляд на улицу. Ко мне через дорогу шел кто-то смутно знакомый. Я, безусловно, видела его лицо раньше – смуглый мужчина невысокого роста смотрел на меня сквозь не слишком затемненные солнцезащитные очки. Он тоже явно узнал меня, раз обратился по имени.
– Здравствуйте, у вас нет ключа от ворот? – спросила я по-французски, и тут вспомнила, кто это. – Марко, верно?
– Почему вы плачете, Даша? Поссорились с Андре? – спросил он, доставая из кармана связку ключей. Я не была склонна делиться с малознакомым человеком своими проблемами, так что лишь коротко кивнула, надеясь – о, наивная – на то, что ключ отыщется раньше, чем до меня доберется Андре. Но он уже был тут.
– Марко! – с притворной радостью выкрикнул он, подлетая ко мне. Я дернула ворота, бессмысленно надеясь выскользнуть в последний момент, но Андре уже подхватил меня под локоть. Я повернулась, пытаясь выдернуть руку.
– Может, твоя хитрая запись и доказывает мое добровольное согласие на твои извращения, но точно не дает тебе права тащить меня в свою квартиру насильно.
– Ты пойдешь со мной, – прорычал Андре. Марко беспомощно переводил взгляд с меня на него и обратно и забавно изображал вежливую улыбку из серии «у нас тут не происходит ровным счетом ничего плохого». Я и забыла, что Марко не понимает по-русски. Что ж, тем лучше.
– Андре, что происходит? – спросил Марко у брата, когда я принялась вопить и пинаться. – Отпусти девушку.
– Ну уж нет!
– Помогите! – заорала я на весь двор, а Андре зажал мне рот рукой. Марко стоял рядом, вероятно, в полнейшем шоке. Впрочем, я недооценила юмор всей ситуации. Пока я пыталась укусить ладонь, удерживающую меня от очередного вопля, Марко вдруг произнес отчетливо и твердо:
– Андре, ты только осложняешь свое положение. Прошу тебя! Ты должен отпустить девушку.
