– А когда же будет год лисёнка?
– Извини, дружок, но я не припомню, чтобы так кто-то говорил. Спроси кого-нибудь ещё.
Так же неторопливо, лось повернулся и продолжил свой долгий обед. Лисёнок совсем расстроился. Ему так хотелось узнать этот важный секрет, но никто не мог помочь. Каждый занимался своим делом, и не обращал внимания на малыша.
Зимний день быстро угасает, а в лесу и того быстрее. Лисёнок и не заметил, как стало темнеть, а вскоре и звезды засияли над головой. Ночь обещала быть долгой и холодной. Тут он вспомнил, что тайком убежал из норки, когда все его братики и сестрички спали. Ох, и достанется же ему от мамы! Он повернул в сторону дома. Так не хотелось сознаваться, что он не нашел сегодня ответа на свой главный вопрос. Но возвращаться было давно пора.
Придав своей хитрой мордочке самый виноватый вид, и поджав хвост, он протиснулся в сою родную нору. Конечно, пришлось выслушать от мамы много обидных слов. Когда же он рассказал ей, почему он его не было, она заботливо облизала его своим теплым маленьким язычком и покормила. И даже после этого он никак не мог заснуть.
– Мам, когда же наступит год лисёнка?
– Когда ты сделаешь что-нибудь такое важное, что запомнит весь лес. Тогда все и будут говорить, – это было в год лисёнка.
Свернувшись калачиком, он укрылся своим теплым пушистым хвостом, и ему стал сниться очень хороший сон, в котором он был таким молодцом, что после этого весь лес стал говорить про год лисёнка.
Дом и дым
Однажды зимним вечером, когда в избах небольшой деревеньки затопили печи, и над трубами заструились дымки, случился такой спор. Неказистый домишко, которому в обед сто лет, но приютивший под своей крышей большую бедную семью, стал ворчать на дым из своей трубы.
– И что только от тебя проку. Не греешь, не сеешь, только глаза колешь.
– Куда ж без меня? – удивился дым. – Я запах родного дома. Не кори, что жидкий, ведь в печи хворост один. Это у богатеев дым с копотью и сажей за версту видать, а наш хозяин на чужих людей батрачит за копеечку. Какой с меня спрос.
– Точно, – ухмыльнулся дом. – Есть старая поговорка. С думу по деньге на большой очаг станет. Только не про тебя она.
– Как это не про меня, – вскинулся дым. – Не зря в народе говорят. Много дыму, да мало пылу. Мы с огнем и ужин готовим, и тебя с домочадцами согреваем.
– Вот-вот, – ехидно заметил дом. – Нет дыма без огня. То не про вас сказано. Про вас другая поговорка есть – и по дыму знать, что огня нет.
Обиделся дым. Засопел. Однако таким же и остался. Жидковат, как та каша, что в горшке бедняцком готовилась. А печь, в которой горшок стоял, возразила:
– Хоть мал огонек, а все дым виден. Где дым, там и огонь, где квас, там и гуща.
– Хех, – закашлялся дом. – Это вы друг дружку выговариваете. Только все напрасно. Не зря люди говорят – ехал мимо, да завернул бы по дыму. Коли дыма нет, то и ехать нечего.
– Коли были бы у нас хоромы белокаменные, – возразил огонь, – тогда бы и спрос. А то, ведь, избушка на курьих ножках.
– Не по дому господин, а дом по господину, – тут же заскрипел в ответ обиженный дом. – Не красна изба углами, красна пирогами.
– Да-а, – мечтательно протянула печь. – Какие на Рождество были пироги! До сих пор их аромат помню.
– И я, – подал голос пристыженный дым. – Тогда славный ужин был. Как в пословице – и дымно и сытно.
– И мышь в свою норку тянет корку, – хлопнул ставней дом. – Свой дом не чужой: из него не уйдешь.
– Это точно, – подхватил огонь в печи. – Не зря в народе говорят – по дыму над баней пар не угадаешь. Вот у нас не самый густой дым, а все в доме живут ладно. Друг дружку любят и берегут. Даже самая младшенькая матери помогает. Это она за хворостом ходила.
Дому стало совестно, что он так на своих накинулся. Они, ведь, и вправду не виноваты. Семья бедная, но меж ними совет да любовь. Покряхтел старый дом и молвил:
– Огонь без дыму – человек без греха. Не бывает. Простите меня, братцы. Погорячился.
– Бесстыжих глаз и дым неймет, – проворчал все еще обиженный дым.
– Да, будет вам ссориться, – примирительно вмешалась печь. – Всякий дом своим дымом пахнет. Какой ни есть, а все наш дым. Что ж на него ворчать-то.
– Между прочим, – дым взвился что было сил. – Еще в народе говорят: и дым отечества нам сладок и приятен.
Все растроганно замолчали. Если бы у них были руки, они непременно бы обнялись. Ведь наши русские пословицы так точно говорят о самой сути жизни, что и добавить нечего. Они – мудрость, проверенная веками.
Сказка о седьмой жизни
Это случилось совсем-совсем недавно, буквально – вчера. Не в каком-нибудь тридевятом государстве, а – в соседнем доме. Свернувшись калачиком и уткнувшись в подушку, плакал маленький мальчик. Горе его было так глубоко и безгранично, что все волшебные силы собрались из ближайших мест, но никто не мог ему помочь. Он всхлипывал, растирал слезы по всему лицу, а они всё катились и катились крупными каплями, и падали на влажную подушку. Ни мама с папой, ни друзья, ни добрые домовые, ни ворчливые барабашки, ни трудяги гномы, ни лесные бродилки не могли его успокоить. Они только грустно качали головами и приговаривали.
– Ну что тут поделаешь. Нам тоже очень жаль.
Всем хотелось как-то утешить маленького мальчика, и они гладили его по голове большими и маленькими ладошками, пытаясь взять частичку его горя на себя. Но горе было огромным, и никто не мог с ним справиться. Оставалась последняя надежда на помощь Доброй Мудрости. Все разом подумали о ней, и она появилась.
– Почему ты плачешь, малыш?
Добрая Мудрость присела на краешек дивана рядом с мальчиком, и все замолкли. Они верили в силу добра и мудрости, и стали тихонько расходиться по своим делам, чтобы не мешать разговору.
– Я больше никогда не увижу своего Прибоя. Никогда-никогда…
Сквозь слезы еле проговорил мальчик. Его плечи вздрагивали, голос срывался, а руки искали что-то рядом и, не найдя ничего, прижимались к груди.
– Кто такой Прибой?
– Это моя собака. Мой друг. Он самый умный, самый добрый. А они начали говорить, что он старый, что его надо усыпить. Сами тоже болеют… Подумаешь, он ходить не может. Я бы его на руках носил, сам бы уколы делал. А они его сегодня к врачу увезли, а потом сказали, что он больше не вернется. Никогда…
Мальчишка опять заплакал, не в силах сдержаться. Он хотел что-то ещё и ещё говорить, но слова застревали, и он только закрыл лицо руками и опять уткнулся в подушку.
– Мне очень жаль, я понимаю тебя. Но так устроен мир. Все рождаются и умирают – и цветы, и птицы, и люди.
– Почему, почему, почему?
