– «Фонд Лангмаер» сделал существенное пожертвование, и теперь нам предстоит закупить крупную партию компьютеров.
«Фонд Лангмаер»? Нат Лангмаер? Это имя ей знакомо.
Бог ты мой!
– Извините, вы сказали – Триш Лангмаер?
Триш рассмеялась:
– Да, мы расширяем нашу деятельность и хотели бы предложить вам должность координатора проектов. У вас отличные рекомендации.
– Но чьи? Я же не отправляла вам резюме!
– Маркуса Уоррена. Нам нужен человек, одинаково привычный и к беднейшим школам, и к организации и участии в благотворительных мероприятиях. Вы же не просто знакомы с обоими мирами, но можете личным примером показать, как образование способно изменить жизнь, а последние три года вы работали в «Уоррен капитале». Вы отлично нам подходите.
– Подхожу? – Она годами скрывала свое детство, а теперь ее пытаются убедить, что оно лишь преимущество? – Конечно подхожу, просто все это немного неожиданно.
– Я понимаю. Если вам интересно, я бы хотела обсудить все подробности на следующей неделе, в Сан-Франциско.
– Конечно интересно. Сан-Франциско? Хорошо.
Обменявшись с Триш адресом электронной почты, она попрощалась и удивленно уставилась на новенький телефон. Что только что произошло? Неужели Маркус позвонил жене очередного миллиардера и дал ей отличные рекомендации? Настоятельно попросил взять на работу? Для которой она «отлично подходит»?
Но они уже полторы недели не виделись. Даже не разговаривали. Конечно, она не оставила нового номера, но…
Ладно. Все это в прошлом. Она скрыла от него правду, а он нарушил обещание и отступился.
На негнущихся ногах она дошла до дома Хейзел и уставилась на припаркованный «астон-мартин» Маркуса.
Бог ты мой. Он здесь, с Уильямом.
Но прежде чем она успела убежать, распахнулась дверь.
– Мисс Риз, – улыбнулась Хейзел, – мистер Уоррен вас ждет.
– Ждет? Как он узнал, когда я приду?
– Он звонил после вашего последнего прихода, – пояснила старушка. – Уильям так обрадовался его появлению.
Либерти лишь молча уставилась в спину поднимавшейся по лестнице женщине. Но разве это возможно? Может, она просто сильно ударилась головой, и у нее начались галлюцинации? Сперва предложение работы, а теперь еще и это.
Но что он затеял?
Как оказалось, затеял он игру с малышом. Застыв на пороге, Либерти смотрела, как Маркус Уоррен, один из самых влиятельных людей Чикаго, усевшись на полу, дергает младенца за ноги, а тот радостно смеется и брыкается.
– Она пришла! – объявила Хейзел.
Маркус поднял глаза.
– Уильям, смотри, кто пришел.
Малыш сразу же протянул к ней пухлые ручки. Что ж, похоже, он действительно ее узнал.
– Маркус? Что ты сделал?
Эта улыбка… Он всегда так улыбался, когда знал что ответить и ничего не боялся.
Подхватив малыша на руки, он поднялся с пола.
– Хейзел? Не могли бы вы нас на минутку оставить?
– Разумеется!
– Маркус, – снова попыталась начать Либерти, когда старушка ушла, – что ты здесь делаешь?
– Пришел Уильяма навестить, а заодно узнать у Хейзел, что нужно, чтобы его усыновить.
Она уставилась на него с открытым ртом.
– Усыновить? Но зачем?
– Затем, что я этого хочу.
– А благотворительный фонд? Я получила предложение работы. Из Сан-Франциско. Что это значит?
Он лишь пожал плечами.
– Тебе нужна работа, я же тебя знаю. Без постоянного занятия ты не сможешь нормально жить.
– Но… Почему? Зачем ты это для меня сделал? Мое прошлое… Ты же сказал, что с тебя хватит. Что между нами все кончено.
– Ах, это… – Поцеловав малыша в макушку, он перехватил его поудобнее. – Я много думал о случившемся и должен перед тобой извиниться.
– Но…
– Никаких но. Выслушай меня. Ты ни на секунду не задумывалась, откуда эти продюсеры столько о тебе узнали? Помнишь, мистер Шабот сказал, что они получили письмо?
– Да, кажется, он что-то такое говорил, но после всего, что было, я даже и не думала о… От кого?
– Оказалось, что мама навела справки, еще когда я только тебя нанял… И хранила эти подробности при себе до тех пор, пока не нашла, как ими воспользоваться с наибольшей выгодой.
– Что?
– Она отвратительно с тобой обошлась, но ни за что не станет извиняться. Так что это придется сделать мне. Либерти, мне так жаль, что все так получилось.
– Ты извиняешься за нее?
– И за нее, и за себя. Ты была права, и я должен был к тебе прислушаться. Вся та поездка оказалась одной сплошной катастрофой, и я… – Он вздохнул. – Я повел себя как самый настоящий Уоррен. А я не такой. Ради тебя я хотел быть лучше. И если ты дашь мне второй шанс, я обязательно стану лучше.
– Тогда я должна еще кое-что тебе рассказать. Когда мать последний раз отправилась в тюрьму, она родила там ребенка. Он с рождения был наркозависим, и мне так ни разу и не удалось его увидеть, я даже не знаю, было ли у него имя, но сама я назвала его Уильямом, так же как и этого малыша. По-моему, это хорошее, сильное имя.
– Это все? Потому что если мы хотим, чтобы что-то сработало, мне нужно, чтобы ты была со мной полностью честна.
А у них еще может что-то сработать?
– Я не люблю бегать, но я все равно бегаю, потому что делаю это вместе с тобой. Сперва все было лишь ради работы, ради того, чтобы сделать себя ценной и незаменимой. А когда мне удалось добиться желаемого, я уже запуталась в бесконечной лжи и не могла так просто от нее избавиться. Я много раз хотела все тебе рассказать, но боялась, что, узнав правду, вместо меня ты увидишь лишь дочь Джеки Риз. А ею я быть не хотела. И я никогда не хотела причинять тебе боль. Я пыталась все рассказать, я просто…
– Делала все, чтобы выжить.
– Да, надеюсь, ты сумеешь меня простить.
– Малышка. – Все еще держа Уильяма на руках, он легонько погладил ее по щеке. – Я прощу тебя, только если ты сама меня простишь. Продюсеры застали меня врасплох, но это не извиняет моих действий. Я обещал за тебя бороться и защищать, но как только что-то пошло не так, я сразу же тебя бросил.
– Бросил. И сказал, что это не важно. Но это очень даже важно.
– Нет, не важно. Разве тебе важно, что в детстве меня пыталась похитить няня?
– Конечно нет. К тебе настоящему это не имеет никакого отношения.
– А твое настоящее не зависит от прошлого твоей матери. Я знаю, что не заслужил твоего доверия, но, прошу тебя, дай мне второй шанс. На этот раз я тебя не подведу. Одна очень умная и добрая знакомая сказала, что я должен делать лишь то, чего сам хочу. И она права.
