– Ты само совершенство, знаешь об этом? – прошептала она мальчику, и снова посмотрела на Маркуса. – Держи футболку, намочи еще раз, кажется, он немного остыл.
Маркус безропотно ей повиновался.
– Ты отлично справляешься, – заметил он, когда Либерти снова заворачивала малыша в футболку. Младенец вздрогнул, но пальца так и не отпустил. – Не знал, что ты так хорошо разбираешься в детях. – В его голосе ясно читалось восхищение.
«Ты вообще обо мне многого не знаешь». Но вслух она этого говорить не стала, потому что еще не прошло и двадцати минут, как Маркус Уоррен сказал, что доверяет ей, потому что она всегда с ним честна.
Но пусть и не до конца честна, она никогда целенаправленно ему не врала. Она вообще ненавидела врать, но порой иного пути просто не было.
– Наверное, материнский инстинкт сработал. – Да и как иначе? Малыш отчаянно в ней нуждался, и она просто не могла его бросить.
Ребенок вздохнул, как она надеялась, довольно, и в груди у нее что-то дрогнуло.
– Замечательный мальчик. – Подавшись вперед, она поцеловала его в лоб.
Наконец-то зазвучала сирена. Рядом с ними остановилась машина скорой помощи, и санитары отобрали у нее отчаянно заоравшего младенца. И от этого крика у нее едва не разорвалось сердце.
Вслед за медиками к ним подошел офицер полиции и принялся их расспрашивать прямо у «скорой», пока Либерти пристально следила, как малышу выдают соску и заворачивают его в чистое одеяло.
– С ним все будет в порядке? – спросила она, когда один из санитаров вылез наружу и начал закрывать двери.
– Сложно сказать.
– Куда вы его отвезете?
– Ближе всего северо-западная.
Маркус мгновенно отвернулся от полицейского.
– Везите в детскую. – Он уже успел снова надеть мокрую грязную футболку.
Пожав плечами, санитар захлопнул двери, отрезав их от младенца, и «скорая» уехала.
Когда полицейский записал их последние показания, она спросила:
– Вы сумеете отыскать его мать?
В ответ он лишь пожал плечами, и Либерти вздохнула. Да и чему тут удивляться? Она сама едва пережила собственное детство, потому что у всех, за исключением бабушки Девлин, не было времени проверять, что там происходит с малышкой Либерти Риз.
– Если бы мать оставила ребенка в полицейском участке, одно дело, но это… – Он снова пожал плечами. – Не уверен, что мы сможем ее отыскать. Обычно детей бросают рядом с местом их рождения, и кто-нибудь из соседей всегда что-нибудь знает, но посреди парка?
Он повернулся, словно считал разговор оконченным.
– А что будет с ребенком? – остановил его Маркус, хотя Либерти и сама могла ему на это ответить.
Если не удастся отыскать родителей, малыш окажется в системе опеки и рано или поздно попадет в приемную семью, но, скорее всего, только после того, как закроют его дело. А на это потребуется определенное время и тогда он уже не будет таким малышом. Он будет значительно больше. Да к тому же он еще и темнокожий. А это значительно усложняет дело.
Либерти невольно посмотрела вслед уехавшей «скорой».
Полицейский улыбнулся Маркусу:
– Отдел опеки о нем позаботится.
Она непроизвольно поморщилась. У нее не было ни одного приятного воспоминания об этой структуре равнодушных людей. Повзрослев, она поняла, что они просто не справляются с огромным потоком попавших к ним детей, но все равно не могла забыть, как когда-то спрашивала, почему за ней не приходят ни мама, ни бабушка Девлин, а в ответ ей без конца твердили, чтобы она успокоилась и не думала о ерунде. Как будто она могла не думать о внезапно исчезнувшей матери.
Что же все-таки ждет этого малыша? Посмотрев на руки, она вдруг поняла, что успела привыкнуть к весу крошечного тельца.
– Маркус, – прошептала она, пока полицейский садился в машину. – Мы не можем его потерять.
– Что?
Она схватила его за руку, словно шла ко дну и лишь эта рука могла ее спаси.
– Малыш. Он окажется в системе опеки, но когда полиция закроет дело, может быть уже слишком поздно.
Маркус смотрел на нее так, словно она вдруг заговорила по-китайски.
– Поздно? Для чего?
Открыв рот, она чуть не призналась, что прошла через эту систему и знает ее изнутри, но в последнюю секунду все же прикусила язык. Она сама создала ту Либерти Риз, что стояла сейчас перед Маркусом.
Белая выпускница колледжа, мастерски управлявшая временем и деньгами, всегда ко всему готовая и разбирающаяся в любой теме. Эта Либерти Риз была бесценной помощницей, но лишь потому, что знала себе цену.
И эта женщина не имела ничего общего с другой Либерти Риз. Неряшливой дочерью темнокожей наркоманки, торговавшей собственным телом на Углу смерти в Кабрини-Грин, чтобы позволить себе очередную дозу. Каждый раз, когда мать попадала в тюрьму, Либерти отправляли в очередную приемную семью, и она не то что имени отца не знала, даже понятия не имела, был он черным или белым, а ее пристрастившийся еще в утробе матери к героину и кокаину братик умер, и она так ни разу его и не увидела.
Но все это уже не имело к ней никакого отношения. Она больше никогда не будет потерянной и слабой.
Она снова смотрела в сторону уехавшей «скорой». Но этот малыш… Он так мал и беззащитен. И одинок. Как был одинок ее брат те недели, что ему все-таки удалось прожить.
Но она не позволит этому повториться.
Открыв рот, чтобы заговорить, она вдруг поняла, что не может выдавить из себя ни слова, а в глазах стоят слезы.
Черт, неужели она сейчас расплачется? Ну уж нет. Либерти Риз не плачет. Ее чувства над ней не властны. Больше не властны.
Маркус с тревогой на нее посмотрел и снова прикоснулся к ее щеке.
– Либерти…
– Пожалуйста. – Она все же нашла в себе силы заговорить. – Маркус, ребенок…
А потом она все-таки заплакала, и уже в следующую секунду Маркус крепко ее обнял и притянул к себе.
– Все хорошо, – прошептал он, гладя ее по спине. – С ним все будет хорошо.
– Ты не можешь этого знать, – возразила она, стараясь не слишком на нем виснуть. Что вообще происходит? Маркус Уоррен ее обнимает? Успокаивает?
Впитывая в себя его запах и прикосновения, она невольно замерла на месте, необычайно остро ощущая его мужественность. Сильнейший порыв желания так внезапно наложился на панику из-за ребенка, что Либерти разом оцепенела, не в силах ни отстраниться, ни ответить на объятия. Замерев на месте, она отчаянно мечтала о большем, но при этом отлично понимала, что мечты навсегда так и останутся мечтами.
Слегка подавшись вперед, Маркус наклонил ей голову, заставляя посмотреть себе прямо в глаза. Так нечестно! Не в силах пошевелиться, она смотрела в голубые глаза того же цвета, что и озеро Мичиган в ясный день. Мало того что он идеален, богат и чертовски привлекателен, так теперь еще и эта нежданная нежность? Почему ее так сильно к нему тянет, когда она ни капельки его не заслуживает?
