«Так убили не отца Кирилла?»
«По чудовищному стечению обстоятельств убили именно Кирилла, и убил его, конечно же, не Павел, а, как вы теперь выяснили, Берестов. Поначалу я, когда увидела труп, была уверена в том, что это не Кирилл, что это его двойник… Его фамилия Кучин, и сразу после убийства Кирилла он исчез. Вместе с сестрой. Думаю, что он все понял и испугался. Но представьте себе мое состояние…»
«Что делали в вашем доме люди в камуфляжной форме, которые ворвались к вам вместе с Крымовым?»
«Они принялись обыскивать дом и даже сунули мне под нос какую-то бумагу, вроде разрешения на обыск. Но я спряталась от них в кладовке и заперлась изнутри.
Рукопись, которую я там хранила и которая вряд ли когда-нибудь увидела бы свет, потому что сам факт ее существования был для меня достаточен, чтобы удовлетворить свое угасающее чувство мести по отношению к покойному Кириллу, я спрятала на своей груди… Знаете, как это бывает? В доме начинается пожар, и человек бросается к самому ценному, что у него есть… Вот то же самое произошло и со мной.
Но дверь выломали, меня вытащили, и Крымов сам, первый, увидел под халатом на моей груди бумаги. Он выхватил их, сунул к себе за пазуху и приказал всем, кто был в доме, кроме нас, убираться».
«Вы уверены, что это был Крымов?»
«Да. Потому что позже, когда мы остались с ним одни, он достал свое удостоверение, показал мне его и признался, что устроил весь этот цирк специально для того, чтобы узнать, где я прячу записки отца Кирилла».
«Значит, он знал об их существовании и раньше?»
«Разумеется! Мне думается, что Кирилл сам рассказал о своем дневнике Лазареву. Уже решившись на измену ордену, он явно намеревался продать кому-нибудь свои излияния и, забрав Марину, исчезнуть куда-нибудь, спрятаться где-нибудь за границей, сменив имена и гражданство… Во всяком случае, он как-то проговорился о том, что ему все ЭТО надоело и он хочет все бросить и уехать».
Юле была знакома ситуация, когда люди в ее присутствии говорили совершенно абсурдные вещи в надежде на то, что собеседник или просто случайный слушатель «проглотит» эту информацию, чтобы затем, впоследствии, от этих фактов легко откреститься. Но далеко не каждый позволит, чтобы с ним обращались как с недоумком. И Юле приходилось призывать на помощь все свое терпение, чтобы не вспылить, не взорваться, наговорив этой превратившейся в мумию фальшивой вдове всю правду, какой бы невероятной она ни казалась.
А вот как Троицкая представила их отношения с Крымовым уже после того, как тот, забрав у нее рукопись, исчез из города:
«Не верю, что он знал истинную цену этим запискам, но, забирая их у меня, он не мог не понимать, что обрекает меня на верную смерть. Поэтому когда он спустя пару дней позвонил мне и предложил вернуть мне рукопись в обмен на другую информацию, раздобыть которую для меня на тот момент не представляло никакого труда, я немедленно согласилась. Связь с центром у нас была налажена превосходно, и мне действительно ничего не стоило узнать, где и под каким именем живет один француз, брат Жана Броше; в свое время последний был связан с мусульманской террористической организацией, сказочно разбогател на этом, но умер, как собака, в плену. Насколько я поняла (хоть Крымов и пытался скрыть, зачем ему понадобилось искать какого-то Броше, как раз брата этого Жана-террориста), его племянник Кристиан мечтал разыскать своего дядюшку, поскольку у этого Броше хранилось завещание отца Кристиана, в котором тот отписывал свое состояние сыну. Вся проблема для Кристиана состояла именно в том, чтобы найти неуловимого дядю, что мы довольно быстро и сделали. Думаю, что ваш приятель Крымов погрел на этом руки, поскольку Жан Броше был очень богатым человеком, следовательно, он оставил своему сыну сотни миллионов долларов».
Удивительно, но то, что касалось Кристиана Броше и интереса к этому делу Крымова, выглядело более-менее правдоподобным. И все равно: она не должна была так раскрываться перед человеком, с которым познакомилась всего лишь с час тому назад.
«И после того как вы нашли брата Броше, Крымов отдал вам рукопись?»
«Нет, он позвонил мне и сказал, что рукопись при нем, что на него из-за этих „чертовых бумаг“ (он так и выразился) началась настоящая охота, что деньги, которые он заработал на Броше, по мнению Харыбина, Крымов выручил на продаже рукописи. И тогда мы договорились, что через две недели он сам приедет в С. и собственноручно вернет ее мне, как бы рискованно это ни было. И я поверила ему. В самом деле, он незлой человек и у него теперь есть деньги, какой ему смысл обманывать меня и, рискуя собственной жизнью, пытаться продать эти записки за границей?»
Черной вдове, очевидно, и в голову не приходило, что Крымовым могли двигать патриотические чувства. Более того, она не допускала этого! Поэтому, услышав фамилию Земцова и прекрасно зная, кем она приходится Крымову, Троицкая предположила, что рукопись Крымов решил передать через нее. И Юле ничего не оставалось, как подыграть ей в этом.
* * *
Рискуя быть непонятой, она все рассказала Шубину, который, выслушав ее фантастическую историю, потерял дар речи. Он смотрел на нее, как на тяжелобольную, разве что только не крутил пальцем у виска.
– Ты это серьезно? – осторожно спросил Игорь, надеясь, что она все же разыгрывает его: настолько то, о чем она говорила, походило на истеричную шутку.
– Вполне.
– Но как тебе в голову могла прийти мысль об этом ордене?
Отправляя Игоря в Москву за золотыми вещами отца Кирилла, Юля мотивировала это лишь тем, что с их помощью можно будет доказать связь Марины Бродягиной с убийцами священника. Больше того, поручая Шубину разыскать в подъезде дома Берестова крест и привезти в С., Юля и словом не обмолвилась о своих догадках, связанных с ее подозрением в отношении вдовы. Пока Игорь был в Москве, она почти целый день провела в читальном зале библиотеки, анализируя все публикации в центральной печати, посвященные личности отца Кирилла. В компьютерном зале ей помогли распечатать огромное количество статей об отце Кирилле, размещенных в электронной сети, – и все это лишь за последние полгода.
Обложившись стопами газет и листами бумаги с компьютерными распечатками, Юля сравнивала тексты – содержание, стиль, объем, подписи авторов – и все больше и больше убеждалась в правильности своих предположений: все статьи хоть и были выдержаны в одном, превозносящем отца Кирилла ключе, но написаны все же разными авторами, причем талантливыми, опытными журналистами, умеющими насытить простую религиозно-патриотическую идею свежими и оригинальными концепциями. А если еще учесть и тот факт, что материалы об отце Кирилле печатались в наиболее популярных, солидных газетах, то получалось, что за фигурой священника стояли определенно настроенные олигархи, одновременно поддерживающие и кандидатуру прежде никому не известного Лазарева. То есть политическая панорама страны, развернувшаяся перед Земцовой на гигантском газетном полотне, в уменьшенном виде предсталяла собой нехитрую, в сущности, схему оболванивания народа в пользу чьих-то направленных на окончательное разрушение страны интересов. Об этом тоже печаталось в достаточном количестве, но прессой уже совершенно другого толка. Вот там-то Юля и вычитала о существовании и деятельности мирового правительства и связанных с ним организаций вроде «х» – ордена. А чуть позже, вспомнив, что отец Кирилл перед тем, как ему стать священником, приехал неизвестно откуда и поселился в местной гостинице, ей ничего не стоило с помощью Корнилова поднять регистрационные журналы шестилетней давности, чтобы выяснить, кто еще останавливался в это же самое время в гостинице вместе с Кириллом Андреевым. И была сама не своя от радости, когда увидела на пожелтевшей странице фамилию Лазарев. А среди проживающих одновременно с ними женщин с именем Тамара Николаевна была лишь одна – Троицкая. Да и в паспортном столе подтвердили, что девичья фамилия Андреевой Тамары Николаевны – Троицкая.
