К-324, к сожалению, не была единственной в своём роде. К «счастливым несчастливцам» отечественного Военно-морского флота можно отнести и крейсерскую дизельную подводную лодку Б-156. Эта лодка самым невероятным образом притягивала к себе несчастья. Началась нескончаемая череда происшествий на Б-156 уже во время её первого перехода в 1962 году после постройки из Ленинграда в Таллин, во время которого она умудрилась потерять якорь.
В самом Таллине произошло и вовсе невероятное происшествие. Во время стоянки у пирса на Б-156 производили зарядку аккумуляторных батарей дизелем. Операция заурядная, но не для Б-156. Внезапно для всех шинно-пневматическая муфта сама собой соединилась с линией гребного вала и подводная лодка неожиданно для экипажа и командира дала ход. Из восьми швартовых концов, на которых лодка была ошвартована, лопнули семь. Удерживаемая всего лишь одним швартовым, Б-156 въехала носом в причал. Хуже было бы, если бы лопнул и последний швартовый конец, тогда самостоятельно давшая ход субмарина неминуемо раздавила бы стоявшие напротив подводные лодки-«малютки». Все разбирательства, почему внезапно сама собой подключилась шинно-пневматическая муфта, так ни к чему и не привели.
После произведённого ремонта Б-156 в составе отряда кораблей вышла из Таллина на Северный флот. Однако во время прохода проливом Скагеррак в тумане была протаранена финским теплоходом «Фин Клипер». При этом удар пришёлся на нос. Торпедные аппараты, в которых находилось шесть полностью изготовленных к стрельбе боевых торпед, оказались свёрнутыми на 11°, а сам нос вообще съехал набок. То, что ни одна из торпед не взорвалась, можно считать чудом. От взрыва же всех шести торпед ни от лодки, ни от таранившего её теплохода не осталось бы ничего. Повреждения были так велики, что субмарину вернули на Балтику, где она ремонтировалась ещё год. За это время на лодке сменили командира. Таким образом, начальство думало изменить положение вещей на несчастливой субмарине, но это не помогло.
Едва Б-156 попала на Северный флот, во время первых же учений она снова едва не погибла. На этот раз при всплытии в полигоне боевой подготовки Б-156 была протаранена своим же эсминцем «Московский комсомолец». И снова невезучей лодке невероятно повезло. Будь ход эсминца хоть на 1,5 узла меньше, он раздавил бы лодку, как орех. Учитывая, что под килем субмарины было в тот момент более 250 метров воды, с неё вряд ли бы кто-нибудь спасся. Участник этого происшествия капитан 1-го ранга в отставке В. Поляков вспоминал, что при ударе киля эсминца о рубку Б-156 она накренилась почти на 47°. И снова каким-то чудом не сорвались с фундаментов дизеля и со стеллажей боевые торпеды. Однако повреждения были очень серьёзными: были снесены перископы и антенны, а сама рубка свисала на бок уродливым искорёженным наростом. Разумеется, снова последовал долгий ремонт, после которого начальники отправили Б-156 на боевую службу в Средиземное море. Разумеется, ничего хорошего из этого не вышло. В Средиземном море на Б-156 внезапно вышла из строя матка основного гирокомпаса, указывающего истинное направление на север. Её пытались заменить тремя запасными, но все они поразительным образом не желали показывать истинное направление. Подобного случая в истории отечественного флота больше не было! Кое-как на вспомогательном гирокомпасе Б-156 ушла в отдалённый район, где ей было приказано ждать попутный танкер с запасом маток гирокомпаса. Но так как истинного места на лодке не знали, поиски танкера растянулись ещё на две недели. После этого начальство велело злосчастной Б-156 возвращаться домой.
Однако и возвращение Б-156 не было безоблачным. На лодке не оказалось позывных на новый месяц, а нанесённый на рубку бортовой номер стёрся в морях, обнажив старый, который уже нигде не числился. На подходе к базе Б-156 была обнаружена нашим дозорным кораблём, при этом на позывные она не отвечала. На запрос с дозорного корабля указать свой бортовой с Б-156 просемафорили новый, а с корабля видели совсем другой. В довершение всего с лодки семафорили, что она идёт в Кольский залив, в то время как курс Б-156 вёл к базе атомных подводных лодок в Гремихе. По флоту была объявлена боевая тревога — прорыв неопознанной субмарины к нашим базам. В воздух подняли авиацию, вышли корабли, полетели доклады в Москву. Когда разобрались, в чём дело, о «прорыве» Б-156 знали уже все, вплоть до министра обороны. Когда Б-156 всё же завели в базу, оказалось, что и новые матки гирокомпасов на ней вышли из строя. Невязка Б-156 составляла более 200 морских миль. То, что с такой невязкой лодка всё же добрела до дома, можно считать ещё одним чудом. После этого высокое начальство решило уже более не искушать судьбу, и совсем ещё новую Б-156 вывели в резерв, где она и закончила свой недолгий, но тернистый путь.
В ВМС США аналогом наших К-324 и Б-156 стала многоцелевая атомная лодка класса «Стёрджен» с поэтичным названием «Гитарро» в честь гитарного ската, любящего плавать у самого дна и закапываться в ил. Бортовой номер «Гитарро» был 665, что ещё при спуске на воду вызвал не слишком весёлые чувства у экипажа: уж больно близок он был к зловещему и пугающему «числу зверя». Поэтому первым прозвищем поэтичного «Гитарро» было «On the edge of fucking up», что переводится примерно как «совсем на грани». Однако офицеры и матросы называли свою субмарину ещё более демократично и просто — «fucking». Своё наименование «Гитарро» оправдала очень скоро. Через несколько дней после спуска на воду она затонула у достроечного заводского пирса. Атомоход быстро подняли, но команде пришлось после этого вычерпывать тонны грязи и ила из отсеков «Гитарро»; атомоход получил ещё одно не слишком лестное «народное» наименование — «Mud Puppy», что в переводе значит «грязесос».
17 мая 1984 года, покинув военно-морскую базу в Сан-Диего, «Гитарро» испытывала в полигоне крылатую ракету «Тамагавк», стреляя из подводного положения. Внезапно она всплыла. Из «Гитарро» валил такой густой дым, что его было видно за десятки миль. Наплевав на всякую секретность, субмарина кричала в эфир: «Всем кораблям! Пожар в аккумуляторном отсеке! Сломанная стрела!» Последняя фраза «сломанная стрела» означала, что на лодке авария с ядерным оружием. Несчастную «Гитарро» спасал весь Атлантический американский флот. Боясь детонации боезапаса, субмарина вынуждена была отстрелять все свои 12 совершенно секретных торпед. От гибели несчастливую лодку спасла лишь близость базы, куда её успели прибуксировать, прежде чем она начала тонуть. Затем был долгий и дорогостоящий ремонт, но едва «Гитарро» вышла в море, как на ней последовала новая авария, и какая! Вследствие разгерметизации ядерного реактора «Гитарро» сбросила радиоактивную воду первого контура в океан, вызвав настоящую экологическую катастрофу на многие сотни миль вокруг. Затем снова была буксировка в базу и очередной ремонт.
Наконец настал день, когда «Гитарро» была опять готова к выходу на боевое патрулирование. В тот день на лодку прибыли сразу две комиссии: акустики и ядерщики. Обе комиссии одновременно начали работать, а работая, каждая в своих целях и независимо друг от друга, дифферентуя, вывешивали атомоход. В результате этого несчастный грязесос «Гитарро» так накренился, что зачерпнул воду в свой носовой люк, и так как лодка была полностью разгерметизированна, то через несколько минут она снова (второй раз!!!) утонула прямо в своей базе. Когда к «Гитарро» прибежал взмыленный заместитель министра ВМС США Джеймс Д. Литтл, то вместо новейшей субмарины ценой в 50 млн. долларов он увидел лишь лопающиеся пузыри на поверхности реки Напа. Вскоре «Гитарро» снова извлекли на свет божий, но больше в строй уже не вводили. Грязесос «Гитарро» отправили на слом, здраво рассудив, что лучше не иметь в составе флота новейшей субмарины вообще, чем иметь такую.
