Орэф вместе с Дарьей Фелисией затаился, притих, вслушиваясь в колебания пронизывающих Вселенную энергий. Затихли и спутники Дельты. Отец Гелики-Дельты хмурился и листал очередную подшивку газет.
И было от чего расстраиваться. На самую технически могущественную страну в этом мире напал некто неведомый. Ее столица лежала в руинах, ее разведка сбилась с ног, войска рассредоточились по всей территории и ощетинились у границ. Журналисты и аналитики строили самые невероятные прогнозы о сущности неведомого врага.
– Это Тень? – спросила у отца Дельта.
– Она самая. Явилась во всей мощи, не первого Вестника побеждает.
Орэф никогда не был столь взволнован. Он днями мастерил какие-то приборы, нанял работников с местного радиозавода, раздал всем поручения, обложил дом оборудованием. На крышах гудели широкие черно-зеленые панели. Они светились в ночи, точно огни Святого Эльма на мачтах гибнущих кораблей. Стены покрывала тонкая сетка с лампами и датчиками, окна закрылись тяжелыми армированными ставнями. В подвале шипел похожий на черепаху агрегат.
«Только бы не почувствовала! – молилась про себя девушка. – Только бы прошла мимо!»
Она не была сенсом, но угадывала в окружающей атмосфере приметы присутствия врага. Веня Горбунов, избравший для себя имя Бета, рассказывал, что по небу носятся птицы, не находя покоя. Они не сбиваются в стаи, а словно сходят с ума и теряют направление, забывают, где верх и низ, доводят себя до изнеможения и расшибаются о скалы.
Гамма, всегда интересовавшийся медициной, жаловался, будто в городской больнице день ото дня множится число людей с травмами, а все городские сумасшедшие точно повторно сошли с ума, стали буйными и видят странные вещи. Много примет было, о каждой Дельта докладывала Орэфу.
– Ей не важны люди, у нее программа, – качал головой тот и снова принимался пересматривать и укреплять оборону.
Все разрешилось одним днем. Небо тогда потемнело, поднялась буря, волны перехлестывали через маяк, дрогнули горы. В доме с Орэфом осталась только Дарья Фелисия. При помощи ее дара нелюдь наблюдал за финальным сражением двух стихий.
В детстве Дельта любила перечитывать мифы и легенды Древней Греции, но даже схватки олимпийских богов меркли перед вихрем огня, воды, завыванием бури в том месте, где сошлись Тень и Вестник.
На то, чтобы навеки изуродовать почти треть страны, паре древних существ понадобилось менее пяти минут. Земля пошла глубокими трещинами, сквозь них к небу устремилось пламя, обращая в пепел дома и рощи. Где-то там, в эпицентре ада, выясняли отношения две фигурки-песчинки. Рядом кипело море, ревело пламя, закручивались огненные смерчи.
Дельта разглядела лишь последствия драки. Когда все закончилось, на десятки километров протянулась спекшаяся в стекло почва, оплывший камень домов… И слабый-слабый призрак, который пытался принять человеческое обличье, но развеивался малейшим дуновением ветра.
– Тени больше нет, – обрадовался Орэф, обрывая сеанс.
– Зато Президент выжил, – подбодрила его Дельта.
– Никто. Ты видела гибель Вестника, существа куда более сильного, чем я. Несмотря на войска, на запасы оружия, его уже нет, это лишь остаточное эхо.
Дорофея моргнула, прогоняя воспоминание. Она устала бояться и верила в замысел Роберта. Он сделает все, чтобы этого не допустить. Главное, пусть не отвлекается на ее спасение. Она как-нибудь сама выпутается. Что тут сложного – достучаться до нынешнего владельца центра миграции, договориться, поторговаться, может, даже поработать на него, например, взломать конкурентов. И взамен возвратиться назад. Как там звали молодого парня, которому досталось наследство Беты? Эдуард Смолин! Она с ним поговорит.
Пальцы на правой руке шевельнулись. Предплечье тут же свело судорогой. Пустяки, она оживает, она выберется – потеряшка, беглянка-пилигримка. Потянуться, пошарить по шершавой стенке саркофага, добраться до гладкого участка, отросшим ногтем (почти когтем, не работают нанороботы!) прорвать защитную пленку, точно границу мирка. И в глубине отыскать кнопку. Э-гей, люди-и, челове-еки, я жива, я хочу на свет!
Саркофаг, так похожий на гроб, вспыхнул сигнальными огнями, зазвенел, запел… И ничего не произошло. Дора ждала. Может, в заточении время шло иначе? Может, то, что ей казалось часом, длилось пару минут? Время скатывалось в рулон и прокалывалось иглами ожидания, нетерпения.
Дрожь. Она пришла извне, распространяясь вокруг, когда Дора отчаялась. Девушка напряглась, потянулась, насколько позволяли оттаявшие конечности и теснота ее темницы.
Кажется, снаружи стало светлее. Запотевшее стекло крышки было нечем протереть, но далеко-далеко будто бы забрезжил рассвет. И, о радость, люди! Они ощущались сразу целым ульем, городом, обширным и звонким. Да! Они рядом! Дорофея что есть силы вдавила сигнальную кнопку, моля о помощи и свободе.
Вспыхнул свет, разросся, заполнил собой помещение. Запотевшее стекло мешало рассмотреть все в подробностях, но клешню манипулятора-погрузчика она опознала. Ее темницу подцепили, погрузили на платформу и куда-то поволокли. Все равно куда, главное, к людям.
Вот крышка отворилась, над девушкой склонились два силуэта в голубых халатах медслужбы.
– У-у-у – замычала Дорофея, требуя снять с нее кислородную маску.
– Споко-ойно, у тебя по гра-афику неде-еля реабилитации, – нараспев, точно убаюкивая ребенка, предупредил ее седой мужчина. – Сейча-ас подка-атят ката-алку.
Маску отцепили. Холодный воздух, приправленный чужими, будоражащими запахами, хлынул в легкие, вызвал приступ кашля. Немедленно отозвался болью пустой желудок, закружилась голова.
– Мне… кхе… надо…
– Получить порцию восстанавливающих уколов.
Седой врач на пару с упитанным санитаром подхватили слабое тело и перекинули в кресло-каталку.
– Твое счастье, на «Пионере» гравитация меньше, быстрее выкарабкаешься.
Где? Ее окатило волной холода. Как на «Пионере»? Почему? Это же корабль, на котором…
– Астробиологи Ивановы? – слабо прошептали губы.
– Сейчас в другой секции, их допустят к тебе после краткого карантина, – «успокоил» ее врач.
Сбылись самые жуткие страхи Дорофеи. Она не стала кричать, вырываться, буянить. Еще нацепят смирительную рубашку, вколют успокоительное покрепче, запрут. А ей нужна информация, нужны силы. Хоть иногда следует смотреть собственным страхам в лицо, пусть и они тебя боятся.
В медблоке пахло пилюлями и вареньем. Обычным земным вареньем из молодых сосновых шишек, янтарно-коричневым, вязким, как смола, и терпко-сладким. Таким ее с Машкой и Роксаной угощал Роберт. А ему привез коллега из южных краев. Запах приободрял, дарил надежду на лучшее. Но Доре было не до иллюзий. «Только узнаю, кто меня так подставил, из другой галактики вернусь, счет предъявлю!» – злилась она. И так понятно, что ради нее одной никто огромный корабль к Земле не развернет. Придется ждать возвращения как минимум полгода. Но что, если есть хоть призрачный шанс? Ведь конструкция установки ретросдвига далеко не секрет. В ее мире она вообще долгое время была в открытом доступе.
