– Ронг предупреждал нас о твоем решении, – нехотя признал отец. – Просил не перечить. Но обещал, что твое тело останется замороженным в капсуле жизнеобеспечения. Ты и в прошлый раз не желала вернуться. Но видишь, свиделись.
Дора кивнула. Пусть так. О будущем интуиция молчала.
Когда через два часа дверь в палату приоткрылась и внутрь заглянул Ронг Ван, Дора была готова. Она все сказала, все выслушала. Кто знает, что будет дальше. Но сейчас девушку ждали Машка, Ника, Гоша… И конечно же Ланс. Его девушке особенно не хватало все эти дни.
Ровно 23 ноября, в свой день рождения, Дорофея Иванова открыла глаза на Земле-56.
Первое, что она увидела перед собой, был огромный букет красных тюльпанов в вазе из коричневого стекла. А на стуле, уронив голову на грудь, спал утомленный Ланс. Где-то рядом встрепенулись Маха и Роксана, почувствовали ее одновременно. Вон и Ланс вздрогнул, улыбнулся сквозь сон. Дора не удержалась, хихикнула:
– Не снюсь я тебе, я вернулась!
* * *
Минуло пятьсот лет. Города на Нибиру разрослись, заняли все острова, часть океанского дна, устремились в глубь планеты и вверх к необычно ярким звездам. Даже Музей освоения планеты на столичном острове Ронгван захватывал три стихии. Корпус «современности» находился на побережье, спускался в пещеры и поднимался затейливыми сверхсовременными постройками над ними, хорошо заметный проходящим кораблям и пролетающим такси. Корпус «былого» покоился на дне глубокой бухты в реконструированном городе Первых. А корпус «грядущего», выполненный в виде ограненного бриллианта и почти так же ярко сияющий, парил в облаках. В ясные дни его было видно со всего южного архипелага.
К Музею грядущего один за другим по спирали поднимались лифты, неся в себе туристов и многочисленных школьников со всей планеты. В заполненных светом просторных залах находились учебные лектории, демонстрировались новинки техники, устраивали дебаты местные гении.
Сегодня был день младших классов. Восьми-девятилетние дети с интересом разглядывали экспонаты, слушали гидов-роботов, расспрашивали дежуривших здесь посменно ученых. Все было как всегда. И, как обычно, одним из самых посещаемых экспонатов оставалась капсула жизне обеспечения, в которой в консервирующем растворе плавало тело молоденькой девушки.
На вид ей было не больше семнадцати. Вычерненные волосы колыхались в прозрачной жидкости, к носу тянулись дыхательные трубки. На информационном дисплее светилась надпись: «Мария Иванова, дочь первых колонистов». Щеки пленницы саркофага были по-прежнему розовы, и казалось, что Маша вот-вот откроет глаза.
Темноволосый мальчуган в бежевом аккуратном костюмчике подобрался к капсуле ближе всех своих одноклассников. Он провел пальцем по стеклу, привстал на цыпочки, разглядывая пленницу саркофага.
– Говорят, – к пареньку подошел дежуривший здесь именитый футуролог, – однажды она проснется. Господин Ван, да пребудет светлой его память, просил беречь ее.
– Вот бы послушать, что она расскажет. – Мальчика оттеснила его одноклассница, кудрявая полная блондинка с мечтательными голубыми глазами. – Мама говорила, что она летала на «Пионере» и знала господина Вана!
– Если это случится, будет большой праздник, – согласился футуролог. – Она пилигрим, а пилигримы иногда возвращаются в дорогие им края.
