В этих странах открылись представительства Комитета информации, которые должны были сотрудничать с местными разведками. В постановлении политбюро от 17 апреля 1950 года предписывалось:
«Установить контакт советской внешнеполитической разведки с соответствующими органами стран народной демократии в целях взаимной помощи… Иметь при органах внешнеполитической разведки стран народной демократии представителей советской политической разведки с необходимым аппаратом… Установить обмен разведывательными сведениями, оказывать взаимную помощь в разведывательной работе и в необходимых случаях совместно проводить разведывательные мероприятия».
Представители Комитета информации, как и послы, утверждались на заседании политбюро. После возвращения внешней разведки в состав МГБ представительства Комитета информации вошли в состав аппарата старших советников при органах госбезопасности стран народной демократии.
Аппараты старших советников появились в исполнение постановления политбюро от 27 февраля 1949 года для «более тесной координации усилий МГБ СССР с органами безопасности стран народной демократии в обстановке «холодной войны».
В Китае резидентура советской разведки не только прекратила самостоятельную работу внутри страны, но и передала китайским друзьям всю свою агентуру, пишет бывший начальник нелегальной разведки КГБ генерал-майор Юрий Иванович Дроздов. Это оказалось непоправимой ошибкой, поскольку отношения между двумя странами быстро ухудшились, а потом и вовсе стали враждебными.
В октябре 1951 года политбюро утвердило «Наставление для советников МГБ СССР при органах государственной безопасности в странах народной демократии».
Советникам разрешалось давать «практические советы только в устной форме». Им запрещалось вмешиваться в решение кадровых вопросов, самим работать с агентурой, допрашивать арестованных и участвовать в оперативной разработке высших руководителей страны, в которой они работали.
Московские советники приняли деятельное участие в создании в странах Восточной Европы новых органов госбезопасности по советскому образцу. В Чехословакию заместителем главного советника по разведке отправили Александра Феклисова, опытного профессионала с опытом работы в Соединенных Штатах и Великобритании.
В ГДР представителем советской внешней разведки был «товарищ Акимов» – полковник Андрей Григорьевич Грауэр. Он возглавил организационно-инструкторский отдел при Советской контрольной комиссии, который объяснял восточным немцам, как им создавать свою разведку. Полковник Грауэр служил в госбезопасности с 1938 года. Во время войны он руководил в Наркомате госбезопасности отделом по взаимодействию с английской и американскими разведками.
В «Очерках истории Российской внешней разведки» сказано, что Андрей Грауэр «быстро завоевал симпатии своих немецких коллег-учеников». На самом деле его подопечные довольно быстро обратили внимание на странности в поведении советского полковника.
«Он стал болезненно недоверчивым, – вспоминал генерал-полковник Маркус Вольф, который тридцать лет руководил разведкой ГДР, – видимо, сказались и профессиональная деформация личности, и тревожная атмосфера сталинского времени. Мания преследования все отчетливее проявлялась в поведении Грауэра. И сверх того, его отношения с Аккерманом, которому подчинялась наша служба, стали невыносимо напряженными из-за овладевших Грауэром навязчивых идей.
В конце концов Грауэра отозвали в Москву, где к тому времени, конечно, заметили, что он перешел границу, отделяющую нормальное поведение от паранойи».
Но болезненная подозрительность московского полковника привела к тому, что своей должности лишился первый руководитель разведки ГДР Антон Аккерман, честный и порядочный человек, который воевал в Испании, а затем был политэмигрантом в Москве.
Другие советники с Лубянки научили восточногерманских разведчиков тому, как следует работать. Накануне берлинской конференции министров иностранных дел стран-победительниц в январе 1954 года прибывший из Москвы офицер объяснил новым коллегам, что им понадобится «малина». Неопытный переводчик растерялся. Более искушенный в русском языке и советских реалиях Маркус Вольф пояснил, что имеется в виду не ягода, а публичный дом – для вербовки агентуры.
Указание советника из центрального аппарата КГБ было исполнено: нашли девушек легкого поведения, сняли домик в берлинском пригороде, где комнаты оснастили подслушивающими устройствами и фотоаппаратами, вмонтированными в лампу на потолке. Притащили кинопроектор и порнофильм для развлечения гостей. И стали заманивать в «малину» западных немцев.
После XX съезда аппараты старших советников КГБ в социалистических странах превратились в аппараты старших консультантов при местных органах госбезопасности. В 1962 году они были преобразованы в представительства КГБ СССР…
Поток поступающей в центр разведывательной информации был огромным. Недостатком ее было нежелание резидентур сообщать то, что могло вызвать недовольство центра. Поэтому, когда речь шла о политических делах, картина происходящего в мире сознательно искажалась. Агенты писали то, что хотели видеть курирующие офицеры, которые платили им деньги. Офицеры, добывающие информацию, в свою очередь, учитывали пожелания резидента. Тот ориентировался на настроения начальства.
Да и руководство страны фактически не стремилось получить всеобъемлющую информацию. Полковник Юрий Иванович Модин, который после войны в общей сложности проработал около десяти лет в лондонской резидентуре и курировал таких важных агентов, как Энтони Блант и Гай Берджесс, пишет:
«Во всех странах секретные службы стараются добыть как можно больше информации по самым разным вопросам, затем она оценивается и распределяется между различными правительственными организациями. Наши методы работы были совершенно иными. Мы всегда получали приказ свыше добывать только определенную информацию».
Концентрация усилий разведывательного аппарата на каких-то направлениях, конечно, помогала добиться конкретного результата. Но лишала политическое руководство возможности понимать, что в реальности происходит в мире. Не разведывательная информация была исходным материалом для анализа политических процессов, а собственные представления Сталина о мироустройстве. От разведки же требовалось подтвердить правоту его выводов.
Сталин был главным (а иногда и единственным) получателем разведывательной информации. Но чем дальше, тем меньше престарелый вождь был в состоянии ее освоить. Поступающий к нему поток бумаг фильтровал его доверенный помощник Александр Николаевич Поскребышев.
Разные люди работали в секретариате Сталина. Одних он выдвинул на повышение, от других избавился. Только одного Поскребышева он постоянно держал возле себя. Должность Александра Николаевича называлась по-разному. В 1923–1924 годах он руководил управлением делами ЦК. С 1924 по 1929 год он был помощником секретаря ЦК, затем его сделали сначала заместителем заведующего, а затем и заведующим секретным отделом ЦК (делопроизводство политбюро и личная канцелярия Сталина). В соответствии с новым уставом ВКП(б), который был принят на XVII съезде в 1934 году, секретный отдел ЦК переименовали в особый сектор. Поскребышев был назначен заведовать этим сектором решением политбюро от 10 марта 1934 года.
