В Президентском совете Примаков близко познакомился с Юрием Дмитриевичем Маслюковым, которого со временем сделает своим первым заместителем в правительстве. Маслюков, председатель Госплана, считался тогда одним из главных прогрессистов и сторонником экономических реформ.
В декабре 1990 года на съезде народных депутатов предстояло впервые избрать вице-президента СССР. Горбачев перебрал много кандидатур. Александр Яковлев вызвал бы яростные протесты консерваторов. Шеварднадзе отпал, потому что в первый же день работы съезда сделал резкое заявление об уходе в отставку. От кандидатуры Нурсултана Назарбаева, будущего президента Казахстана, Горбачев тоже отказался.
Возникли две новые фамилии: Примаков и Геннадий Иванович Янаев, к тому времени член политбюро и секретарь ЦК. Бывший комсомольский функционер, веселый, компанейский человек, он чем-то понравился Горбачеву и мгновенно взлетел. Горбачев полагал, что сравнительно молодой Янаев, не примкнувший ни к левым, ни к правым, не встретит возражений у съезда, да и ему самому не доставит хлопот. Едва ли Горбачев хотел видеть на посту вице-президента самостоятельную и равноценную фигуру, с которой ему бы пришлось считаться…
Горбачев выбрал Янаева и совершил большую ошибку. Примаков – в отличие от Геннадия Янаева – никогда бы не предал своего президента. Августовского путча бы не было, и, может быть, в каком-то виде сохранился Советский Союз…
В последние дни декабря на съезде народных депутатов Горбачев зачем-то сам предложил ликвидировать Президентский совет. Съезд радостно проголосовал «за». Демократическое окружение Горбачева, включая Примакова, осталось без работы.
15 января 1991 года у Примакова был неприятный разговор с Горбачевым. Евгений Максимович предупреждал об опасности звучащих повсюду призывов к «жесткой руке», о том, что этому надо противостоять.
Горбачев раздраженно ответил:
– Я чувствую, что ты не вписываешься в механизм.
На следующий день Примаков передал ему личное письмо:
«После вчерашнего разговора я твердо решил уйти в отставку. Это – не сиюминутная реакция и уж, во всяком случае, не поступок, вызванный капризностью или слабонервностью. Ни тем, ни другим, – думаю, Вы не сомневаетесь в этом, никогда не отличался.
Но в последние месяц-полтора явно почувствовал, что либо Вы ко мне стали относиться иначе, либо я теперь объективно меньше нужен делу. И то, и другое несовместимо даже с мыслью о продолжении прежней работы».
И приложил заявление с просьбой разрешить ему перейти в Академию наук.
Горбачев заявление об отставке отверг:
– Это я буду решать, а не ты!
Тем временем в Персидском заливе начались события, в которых Примаков примет активнейшее участие.
Важную роль в его биографии сыграла первая война в Персидском заливе, которая началась после того, как Саддам Хусейн оккупировал Кувейт. Ирак – одна из тех стран, которые Примаков хорошо знал. Неудивительно, что в иракском кризисе ему предстояло сыграть одну из главных скрипок.
Евгений Максимович сказал Горбачеву, что сумеет убедить иракского лидера вывести армию из Кувейта. Главное – позволить Саддаму Хусейну уйти с достоинством: арабский лидер не может потерять лицо, для него это равнозначно смерти. Таковы традиции Востока.
Министр иностранных дел Шеварднадзе возражал против сепаратной дипломатии и поездки Примакова в Ирак. Он доказывал Горбачеву, что Саддам истолкует появление Примакова как выражение поддержки. Но Горбачев мечтал: а вдруг Евгений Максимович с его опытом работы на Ближнем Востоке, с его широкими и давними знакомствами, его обаянием, его знаниями их традиций сумеет объяснить иракцам, что их ждет, и Саддам выведет войска?
Шеварднадзе возмущался:
– Не может быть у страны две внешние политики!
Но получилось именно так.
Линия Шеварднадзе – стратегическое сотрудничество с американцами ради одной цели: не дать агрессору возможности воспользоваться плодами победы.
Линия Примакова – попытка, используя личные отношения с иракскими руководителями, найти выход из положения до того момента, как будет применена сила.
В шестидесятые годы корреспондент «Правды» Евгений Примаков побывал и в Багдаде. Он познакомился и подружился с иракским журналистом Тариком Азизом, таким же веселым и живым человеком. Азиз, в свою очередь, познакомил советского коллегу со своим другом Саддамом Хусейном. Они стали обращаться на «ты» и называли друг друга по имени.
5 октября 1990 года Саддам принял в Багдаде Примакова. Он говорил московскому гостю, что Кувейт – исторически часть Ирака, поэтому он не выведет свои войска. Поскольку он разговаривал с советским гостем один на один, Саддам откровенно добавил:
– Вы понимаете, что иракский народ не простит мне безоговорочного вывода войск из Кувейта. «Как быть с выходом к морю?» – спросят меня.
Саддам из уважения к гостю согласился отпустить на родину только тех советских специалистов, срок контракта которых истекал в течение года (примерно треть всех работавших в Ираке советских граждан), остальные должны были остаться. Тем самым советские специалисты превращались в заложников, в живой щит Саддама Хусейна.
Примаков ожидал большего успеха от своей поездки. Вернувшись, он предложил Горбачеву: попробуем уговорить Саддама уйти, обещав ему заняться решением судьбы палестинцев. Горбачев поручил Шеварднадзе действовать вместе с Примаковым. Но министр иностранных дел не был согласен с Примаковым: любые обещания Саддаму, любая готовность уступить ему, согласиться с его требованиями создают у него ощущение, что он на правильном пути, что он сможет настоять на своем, если только проявит упорство.
Спор между Шеварднадзе и Примаковым разгорелся нешуточный. Перешли на личности, в Примакове вспыхнул его грузинский темперамент.
Евгений Максимович сам признавался, что вспылил:
– Это меня, который занимается Ближним Востоком со студенческих времен, поучаете вы, закончивший заочно педагогический институт в Кутаиси?
Вмешался Горбачев:
– Евгений, прекрати сейчас же.
Не менее вспыльчивый Шеварднадзе этих слов, разумеется, не забыл.
Советская дипломатия продолжала, как средневековый дракон, действовать двумя головами. С санкции Горбачева Евгений Максимович повез в Европу, а потом в Соединенные Штаты свой план мирного урегулирования. Министр Шеварднадзе, раздраженный сверх меры, передал американцам через своего помощника Сергея Тарасенко:
– Примаков направляется в Вашингтон с предложением, которое мне не нравится.
Евгений Максимович уговаривал американцев оставить Саддаму хотя бы два кувейтских острова и нефтяное месторождение, которые, собственно, и стали предметом спора с Кувейтом. И обещать ему, что будет созвана международная конференция для обсуждения палестинского вопроса.
