Вымыв голову и подсушив волосы феном, она уложила их в затейливую прическу и, утомленная этими приготовлениями к встрече, рухнула на постель. Когда раздался звонок в дверь, она встала и пошла открывать. Каково же было ее удивление, когда она увидела перед собой… Германа!
– Вы к кому, молодой человек?
Герман смотрел на нее широко распахнутыми глазами.
– Я ищу Гел.
– Герман, ты не узнаешь меня?
– Юля? Но как…
– Входи. Ты мне сейчас очень даже пригодишься. Да входи же ты! – она взяла его за руку и втащила в квартиру.
– Юля, но что вы здесь делаете? Где Гел?
– Да на что тебе сдалась эта Гел? Ты примчался в Москву из-за того дурацкого письма? Забудь его.
– Как это…
– А вот так. Это была шутка. Моя шутка, понятно? Гел – моя подруга, она еще месяц тому назад эмигрировала в Штаты, и теперь я время от времени наезжаю в Москву – разогнать тоску, понял?
– Нет, если честно, то ничего не понял. Это письмо принес Дмитрию друг отца, который умер…
– Это все подстроила я, чтобы заманить Дмитрия в Москву и провести с ним здесь время. Ты же знаешь, какой он странный, какой тяжелый на подъем и все такое. И я, как и ты, была уверена, что когда Дмитрий получит это письмо, то подумает, будто в нем содержится информация о наследстве Бахраха, но на самом деле все это – розыгрыш, понимаешь? Это письмо написала я. Хочешь, я при тебе напишу еще десяток таких писем… – Она зажала пальцами нос и прогнусавила: – «Найди Гел в Москве, в стрип-баре „Черная лангуста“». Как по твоему, это серьезное письмо?
– Теперь не знаю, что и сказать…
– Послушай, Герман, ты немножко увяз во всей этой истории. Я видела тебя вчера в «Лангусте», ты, дурачок, потащился в гримерку этой девицы… Но это твое личное дело. Главное, что тебе давно уже пора возвращаться домой и постараться успеть занять свое же место за стойкой бара. Иначе ты останешься без работы… – она говорила так быстро, что у него не было возможности даже вставить слово. – Ты понял меня? Я уж молчу о том, каким образом ты достал клочки этого письма… Но пусть это останется на твоей совести. Ты решил погреть руки на его наследстве, а сам влип по уши… Словом, если ты не хочешь, чтобы я рассказала Дмитрию о том, как ты собирался предать его, выдав себя за него, и все в таком духе…
– Но я не знал, я ничего не знал!
– Хватит врать. Сейчас не время выяснять все это. Ты достал из мусорной корзины письмо и отправился искать Гел. Этого вполне достаточно… Но Гел – в Америке, и она ничего не знает о моей шутке. Письмо было адресовано Дмитрию, понимаешь ты, наконец, или нет?! Так вот. Раз уж ты здесь, то постарайся помочь мне… Дмитрий оказался не тем мужчиной, ради которого можно было пойти на такой сложный розыгрыш, да тебе и не надо всего этого знать…
– Да в чем дело, наконец? Если Гел – ваша дурацкая шутка с целью заманить в «Черную лангусту» этого шизика, то мне остается лишь развести руками… Да, я поступил подло, приехав сюда, и я действительно думал, что Гел поможет мне разыскать какие-то сокровища Бахраха, потому что мне осточертело торчать за стойкой и разливать вермут… Но теперь, когда я узнал, что все это придумано вами, зачем мне выслушивать упреки и все такое? Я и так сыт по горло Москвой и ее шлюхами. Эта сучка, присвоившая себе имя Гел, обобрала меня до нитки, я обнаружил это несколько минут тому назад, когда сунул руку в карман…
– Ты хочешь сказать, что у тебя нет денег на обратную дорогу?
– Нет… – Герман опустил свою белокурую голову.
– Я дам тебе тысячу рублей при условии, что ты прямо сейчас начнешь отрабатывать их…
– В смысле?
– Ко мне по делу должен прийти мой бывший муж, Дмитрий.
– Тоже Дмитрий?
– Да, не отвлекайся, он может появиться здесь с минуты на минуту… Так вот, парень он горячий, может воспылать ко мне прежними чувствами, а этого никак нельзя допустить, понимаешь? Поэтому я собираюсь использовать тебя как громоотвод. Ты должен побыть немного моим бойфрендом, понимаешь?
– Уф… Я-то думал, что посложнее. Нет проблем. Уж с этой-то ролью я справлюсь…
– Вот и отлично. Когда он войдет, ты должен будешь выйти из комнаты, на ходу поправляя одежду, словно ты был раздет, а теперь одеваешься, чтобы поехать со мной в морг.
– Куда?
– В морг. Харыбин должен отвезти меня в морг и познакомить с одним типом. Ты все понял?
– Да.
И в эту минуту позвонили.
– Вот и все. Иди… И постарайся вести себя как можно естественнее.
Она подошла к двери и открыла ее. Харыбин тут же, едва переступив через порог, сгреб ее в свои мощные объятия:
– Земцова, как же я по тебе соскучился, черт тебя подери!
Юля, задыхаясь в его руках, закричала:
– Дурак, отпусти! У меня же рана откроется!
Харыбин сразу же отпрянул, и в эту минуту из спальни, застегивая на ходу брюки, вышел Герман.
– Не понял, – сказал он, вперив взгляд в стоящего посреди прихожей Харыбина. – Это у нас кто?
– Ты не предупредила, что будешь не одна, – нахмурил брови Дмитрий.
– А разве это что-то меняет? Знакомься, Герман. Герман, это – мой бывший муж, Дмитрий Харыбин. Ну что, поехали?
– Куда?
И только сейчас Юля увидела торчащее из кармана джинсовой куртки Дмитрия горлышко бутылки. Это было шампанское.
– Ты нашел этого человека?
– Нашел, – процедил Харыбин сквозь зубы. – Тебя убить мало…
– Герман поедет с нами. И пожалуйста, не надо устраивать семейных сцен, тем более что семьи уже давно нет. Герман, извини, но я не думала, что наша встреча с Дмитрием так подействует на него…
– Ладно, поехали.
– Ты, кажется, хотел поесть? Я могу дать тебе картофельный салат…
– А своего парня кормишь небось отбивными?
– Когда как… Хватит, Дима, мне неприятен этот разговор.
Втроем вышли из квартиры и разместились в новом «Форде» Харыбина. В Москве шел дождь. Улицы казались грустными, по ним шагали застигнутые врасплох, без зонтов, озябшие люди; льющаяся из колонок печальная мелодия, заполняя новенький и пахнувший кожей салон, окрашивала все вокруг в серые и непривлекательные тона.
Машина сначала мчалась по Садовому кольцу, затем свернула в небольшой проулок и остановилась возле мрачноватого серого здания. Табличка – на белом фоне черные крупные буквы, которые хорошо просматривались даже издалека, – гласила, что это морг. Последнее пристанище человеческих тел.
– Его зовут Павел Андреевич Косых. Можно просто Павел. Шампанское я тогда отдам ему, если ты не возражаешь… – Харыбин все еще злился на Земцову за Германа и за сорванное свидание.
