– Больная, – Нодень покрутил пальцем у виска. – С чего это? Я тебе и так верю. Дальше-то что?
– Вы не хотели бы немного поплавать? Вода еще не очень холодная…
– Да пошли, – он, пожимая плечами, широким шагом двинулся к воде. Разделся и, оставшись в семейных линялых трусах, спустился к воде и вошел в нее, зябко передернув всем телом. Затем повернулся: – А ты?
Юля, краснея, тоже сняла с себя платье и последовала за ним.
– Знаете, я не очень хорошо плаваю, поэтому вы уж посматривайте, чтобы я не утонула.
– Понятно, – он кивнул головой, словно понимая, с какой тяжелобольной в психическом плане имеет дело. – Не боись.
Юля поплыла. Вода была ледяная и обжигала тело. Нодень плыл с удовольствием, широко и резко взмахивая руками и разрезая зеленоватую воду. Фыркал, отплевываясь, уходил с головой под воду, словом, вел себя как человек, истосковавшийся по таким простым человеческим удовольствиям.
– Здесь на дне реки зарыт клад, и ты хочешь попросить меня, чтобы я поднял его? – усмехнулся он, помогая ей вылезти из воды на берег и ополоснуть грязные ступни.
– Да нет здесь ничего. Я совсем для другого вас пригласила. Александр Владимирович, посмотрите, пожалуйста, на меня.
Она стояла, посинев от холода и дрожа всем телом. Белое трикотажное белье ее стало прозрачным, и Нодень захохотал.
– Ты чего, Земцова, хочешь, чтобы я тебя трахнул? Я могу – одной статьей больше, одной меньше. А так хоть получу удовольствие.
– Я так и знала, что вы об этом подумаете. На самом деле я просто хотела, чтобы вы убедились, что на мне нет «жучков», что мы одни и нас никто не сможет услышать.
– Ах, вон оно что! Теперь понятно. Тогда давай раздевайся догола.
– Вы серьезно? Но мне и так холодно…
– Раздевайся.
Она покорно сняла с себя все до нитки.
– Покажи-ка шрам, – Нодень наклонился и внимательно осмотрел ее впалый живот и небольшой розовый шрам на нем. – Все-таки было нагноение, да?
– Было… – ее всю трясло. – Я могу одеться?
– Одевайся, – серьезно сказал он тоном доктора, только что закончившего осмотр пациента.
Юля побежала к машине, там надела платье, а мокрое белье бросила в багажник. Затем достала оттуда пакеты с едой, плед и на глазах у изумленного заключенного расстелила плед и принялась выкладывать упаковки ветчины, нарезку из рыбы и колбасы, консервы, бутылки с водкой и коньяком, посуду.
– Ущипнуть себя, что ли? Что это? Зачем? Может, ты мне все-таки что-нибудь объяснишь?
– Да. Но только после того, как выпью. Говорю же, мне страшно. Откройте водку, пожалуйста.
Через несколько минут приятное тепло разлилось по телу, а глаза стали почему-то слипаться.
– Вы ешьте, я сейчас начну рассказывать… Вот только бы вспомнить, с чего я должна была начать… Хорошо… Тепло. Александр Владимирович, сколько денег задолжал вам Бахрах?
Нодень уронил пластиковый стакан с водкой и поднял на Земцову полные недоумения глаза.
– А тебе-то что? Уж не собираешься ли ты мне сказать, что этот старый козел воскрес из мертвых?
– Нет. Я сама принимала участие в его похоронах. Но, как вы понимаете, я не могла пригласить вас, вернее, вытащить на время из тюрьмы, чтобы просто поплавать с вами в Карамане.
– Я тоже так думаю. Но с чего ты взяла, что я буду говорить с тобой? Да еще о Мише? Он сволочь, конечно, я знаю. Как знаю и то, что он собирался натравить на меня Сироту – киллера, что он просто мечтал о моей смерти. Но это еще не говорит о том, что я помогу тебе с информацией о его делах. Ты ошиблась, Земцова.
– Сирота? Но как он мог убить вас, если вы были в тюрьме?
– Бахрах знал о том, что я не сегодня-завтра сбегу, у него были свои осведомители. Но Сирота попался на другом, и я остался жив. Это я узнал позже, значительно позже…
– Значит, вы никогда и ни при каких обстоятельствах не расскажете мне, сколько денег вам задолжал Бахрах? Он украл их у вас?
– Нет. Я сам их ему отдал. На хранение. Он знал, где и как их хранить. Просто он стал старый и решил уйти на покой, а у меня каждый день возникали все новые и новые проекты. Я не скрою, первые большие деньги мы заработали на нефти и газе, но мы никого не убивали. Мы все сделали хитро и озолотились. А потом он поручил мне вложение денег, и я организовал несколько мощных проектов, построил кирпичный завод, занялся строительством жилья, создал сеть турфирм. Деньги стали приносить огромный доход. Часть я снова пускал в оборот, часть – отдавал Бахраху.
– Выпьем?
– Давай, а то ты что-то совсем синяя. Пей и ешь, а то еще умрешь тут… Колбаски вот съешь, соку налить?
– Почему вы поссорились?
– Да потому, что мы с ним слишком разные. Он любил жить на проценты. А я делал дело, работал, пахал как вол. Но у меня была семья…
– Но ведь ваша жена бросила вас и уехала.
– Ну и что?
– А зачем вам было придумывать смерть собственного сына?
– Это не я все придумал, а Бахрах. Он не хотел, чтобы кто-то знал о том, что у него есть еще один сын. Ведь Валера Нодень, который дружил с твоим любовником Дмитрием-гитаристом, был сыном Бахраха. Ты не знала?
Она ничего не ответила.
– И Мишка сказал, что раз Стелла уезжает из страны, то зачем кому бы то ни было знать о том, что у него есть еще один наследник? Он боялся за него. Во всяком случае, я так раньше думал. Но потом понял, что он боялся прежде всего за себя.
– Но почему? Какой ему резон был распускать слух о смерти своего сына?
– Мне он говорил, что если у нас начнутся неприятности, то пострадают наши близкие: Стелла, Дмитрий, Валера… А потому, мол, пусть все считают, что у него никого нет. Ведь Стелла с Валерой уехали.
– Но Дмитрий-то остался!
– Дмитрий тоже должен был перебраться в Испанию, но с ним сложно. У него, если честно, все-таки не все в порядке с мозгами.
– Но ведь он же не перебрался! Он остался в Саратове.
– Лучше бы он здесь не оставался. У них с отцом были очень сложные отношения. Миша то скучал по нему, постоянно твердил, что хочет, чтобы они жили вместе, а то вдруг проникался к нему такой откровенной злобой и ненавистью, что мне начинало казаться, что он хочет даже его смерти…
– Я знаю. Бахрах хотел, чтобы Дмитрий был с ним, чтобы они были друзьями, чтобы он помогал ему… Но Дима не от мира сего.
– Вот поэтому-то Мише и стало все равно… Он ведь остался совсем один. Он очень любил мою жену, Стеллу, но она все равно вышла замуж за меня. Мне иногда казалось, что у нас с ним одна жена на двоих, и это злило меня, да и его тоже, хотя мы и не говорили об этом. Просто ходили друг к другу в гости, вели себя внешне нормально… А потом, когда появились деньги, причем большие, мы стали вести себя не лучшим образом. Пьянки, бабы… Словом, мы оскотинились. Вот так-то вот. А Стелле было наплевать на деньги, она познакомилась в Москве с одним иностранцем и укатила с Валеркой в Америку. Я тоже разозлился на нее, и поэтому, когда Бахрах предложил мне считать Валеру умершим, я махнул на все рукой.