Тем временем норвежцы уже были на палубе, старательно прячась.
– Тесаки вытаскиваете, да к матросскому кубрику, – негромко сказал бывший пират четверым, – ваша задача – просто не выпускать их оттуда, если шум начнется.
Четверо здоровенных скандинавов, привыкших к охоте на морского зверя, кивнули молча, заняв свои посты.
– Так… остальные за мной, не шуметь.
Каюта капитана была традиционно не только с замком, но и с щеколдой – выходцы из трущоб были среди моряков нормой, а там многие были специалистами по замкам…
– Свен, – скомандовал русский, и невероятных пропорций норвежец примерился к двери. Удар ногой… Еще удар…
Дверь влетела в капитанскую каюту, а следом влетел Никодим, выбивая у капитана двуствольный пистолет.
Удар по печени успокоил обрюзгшего немолодого англичанина. Затем кляп и веревки…
Быстро расхватали мушкеты и пистоли, зарядили и побежали к матросскому кубрику. Но там было тихо – видимо, после шторма и ремонта команда сильно вымоталась.
– Обыскать судно, – негромко приказал Никодим после того, как все норвежцы получили огнестрельное оружие, – может, кто в трюме есть.
Но нет, больше никаких проблем не было. Судно с грузом парусины было захвачено, а всех потерь – Ларс, который седмицу спустя помер от воспаления легких.
Потомки викингов еще не стали «общечеловеками» и в союзе с венедами как будто обрели второе дыхание. Они ставили мины прямо по движению эскадры, пытались брать суда на абордаж и придумывали десятки разных хитростей. Иногда получалось.
В итоге британцам почти не удалось ничего разрушить, за исключением парочки небольших городишек менее чем на тысячу жителей. Если бы они «уперлись», то смогли бы «перебодать» Богуслава с его скандинавами… Но считать островитяне всегда умели – игра не стоила свеч.
глава двенадцатая
Продуманную операцию с соединением основных сил под командованием Померанского, пятнадцатитысячной армии Раковского и войск под командованием Вюртембергского сиятельный правитель Вюртемберга блистательно просрал.
Вместо того, чтобы спокойно сидеть в защищенном лагере и надеяться, что венеды придут раньше баварцев или французов, герцог решил показать себя полководцем, хотя Грифич ставил его на пост командующего исключительно за громкий титул, сильно облегчавший работу с более мелкими союзниками. Ну и какие-то хозяйственные таланты – весьма средние, надо сказать.
Сорок тысяч человек в твоем подчинении, укрепленный гарнизон, припасы… Отбиваться можно не одну неделю, ну а там и Рюген пожаловал бы… Нет, Его Светлости вздумалось поиграть в солдатики, и он начал в стиле «война – фигня, главное – маневры».
– Да мать же его за ногу и телегу ей в задницу! – рычал император, услышавший о случившемся. – Ну неужели нельзя было понять, что двадцать тысяч имперских войск – это все, что на самом деле у него было?! Солдаты союзников – это мясо, годное только на охрану обозов!
– Там и хорошие ребята встречаются, – не согласился с ним Фольгест, «дослужившийся» до титула имперского графа и звания Начальника Генштаба.
– Встречаются, – устало согласился Игорь, – но сам знаешь, как сложно их… даже не огранить – понять хотя бы, что они умеют, что нет… Да амуниция, да припасы… Словом, боевое слаживание. А тут? Только-только начали, и пожалуйста, он себя уже Македонским вообразил…
Ситуация была печальной – Вюртембергский начал свои маневры и закономерно нарвался. Ради такого случая Виттельсбахи вышли из укрепленных лагерей и в ожесточеннейшем сражении наголову разгромили герцога. Причем в «ожесточеннейшем» – исключительно благодаря одному из непосредственных командиров имперских полков с непритязательной немецкой фамилией Белов.
На определенном моменте майор просто-напросто взял командование имперскими частями на себя – они-то и дали бой. Союзники же закономерно бежали – части-то несработанные…
* * *
– Воины! – Вюртембергский гарцевал на коне, вытащив зачем-то шпагу из ножен. – Сегодня славный день для битвы, я поведу вас в бессмертие! Вперед, к славе!
Аристократ пришпорил коня и двинулся вперед, постепенно пропуская конницу. За ней двинулась и пехота, чеканя шаг. Шли красиво, как на параде…
– Что творит… – простонал Белов, командующий одним из пехотных полков, – без плана, без работы артиллеристов…
– Умрем сегодня сами и солдат загубим, – сквозь зубы сказал идущий рядом с командиром молодой прапорщик с типично шведской лошадиной физиономией, бледный от страха.
– Лучше бы настоял на своем…. Пусть бы на виселице за неповиновение болтался, чем глядеть на такое…
– Возразил ты на совещании, и что? – не согласился с командиром адъютант. – Едва мимо виселицы прошел. Пусть Вюртембергский дурак, славы жаждущий, но с властью. Таких даже в наших, имперских, войсках немало – вот они и не стали возражать. Дескать, наши бравые молодцы всех убьют, а сколько их при этом поляжет… А ты сейчас живой, так глядишь, и солдат побольше в живых останется.
Очередное пушечное ядро баварцев проделало борозду в тесном строю полка Белова. Командир простонал сквозь зубы – своих солдат он знал поименно, помнил все достоинства и недостатки каждого.
Тем временем Вюртембергский с большей частью старших офицеров в свите благополучно доскакал до баварцев… где их встретила картечь – в упор…
…и командующего не стало.
Началась паника, неорганизованное отступление, очень немногие сохранили ясные головы.
– Стоять, щучьи дети! Стоять!
Белов орал, бил шпагой плашмя, но сумел остановить свой полк от бегства. Его полк стал центром кристаллизации для тех, кто сохранил остатки разума и чести.
– Каре!
Солдаты спешно выстроились и отразили атаку баварской кавалерии.
– Огонь!
Навстречу надвигающемуся конному строю полетел свинец.
– Огонь!
И еще…
– Штыками – коли!
Поредевший строй баварских драгун не смог пробиться сквозь штыки пехоты. Возможно, потому что командир полка с офицерами подавали пример, сражаясь в первых рядах.
Выстрел!
Белов сует разряженный пистолет за пояс, не глядя на результат, и отбивает шпагой выпад спешившегося драгуна. Движение кистью, выпад… и баварец заваливается на спину, раскинув руки.
– Строй! – орет неподалеку адъютант. – Строй держать!
Так, пятясь и отбиваясь, Белов сумел оторваться и заметно проредить баварцев, уничтожив около десяти тысяч человек. К сожалению, его потери были примерно равнозначны, но, по правде говоря, вины самого Белова в этом не было – бежавшие союзники открыли фланг, пропустив кавалерию. Зря, кстати, бежали – добрую половину зарубили, а остальные сидели сейчас по большей части в плену.
