Рюген глядел на эту вакханалию со смесью восторга и ужаса. С одной стороны – приятно, что враги уничтожают сами себя. С другой же… стала понятней эпоха Русской Революции и последующих репрессий. Если уж люди в восемнадцатом веке, весьма чувствительные к вопросам чести, так просто отрекались от заложенных с детства понятий… А впрочем, если учесть, что Вольтер был далеко не первой «ласточкой», раскачивающей страну…
В итоге, изрядно испугавшись, на пропаганду правильного мировоззрения в Венедии и империи он дополнительно выделил колоссальную сумму в полмиллиона талеров – на долгосрочную программу, разумеется. На пропаганду с обратным знаком во Франции был выделен уже миллион талеров – пусть галлы режут друг друга, лишь бы не венедов.
К началу июня 1790 года Франция вышла из войны. Вышла с прибытком для Римской империи: были возвращены исторические области Эльзаса и Лотарингии, отторгнутые еще полтора века назад. Признали франки и отторжение Баварии и Кельна в пользу Померанского Дома. Виттельсбахам остался лишь изрядно урезанный в пользу соседей Пфальц, в сочетании с не слишком выгодными таможенными и торговыми договорами и урезанной в пользу императора властью.
Признания эти были далеко не бескорыстными: Вожди Революции получили весьма солидные суммы наличными и дорогие, «знаковые» подарки «борзыми щенками». Подарки и «гранты» были распределены не случайным образом, а так, чтобы максимально возвысить партию, ратовавшую за «наведение порядка в стране». Проще говоря – за уничтожение всех инакомыслящих…
Но особого выбора у Грифича не было: среди сильных партийных течений были только откровенно проанглийское, жаждущее продолжения войны, и национальное – за Францию, раскинувшуюся на всю Европу. Поскольку оба варианта его не устраивали, вот и пришлось усилить тех, чьи действия принесли бы пользу Венедии и империи.
Англия вышла из войны чуть позже, к началу июля. К тому времени их уже уверенно выдавили из Ганновера и Ольденбурга, вынудив не только забрать десант, но и отвести флот.
Однако главное сражение с англами развернулось за Данию. Взявший командование флотом в свои руки Святослав в нескольких сражениях уверенно доказал, что при относительно равном сочетании сил в морском бою неизменно выигрывают венеды. Это было очень «громко», поскольку добрая половина сражений прошла не у берегов, где можно было опираться на поддержку брандеров и гребного флота, а в открытом море.
Затем последовал десант в Данию, и британские корабли лишились портов, в которых они могли пополнять запасы и ремонтировать суда. Войска Святослава были встречены с облегчением: датчанам надоел период безвластия, за время которого страна была раздергана на клочки. Не добавили радости и британцы, которые весьма потребительски относились к «союзникам». За продовольствие и прочие припасы датчане получали в лучшем случае расписки, а в худшем – какие-то странные бумаги «На дело Защиты Дании», то есть забирали товары безвозмездно. Порадовали местных и английские моряки: традиционно набираемые насильно, и прежде всего из всякого быдла, те «дали жару», и количество убитых ими датчан перевалило за сотню, а изнасилованных датчанок – за тысячу. Британское же командование смотрело на «развлечение» сквозь пальцы: «шалят»-то не в «старой доброй Англии»… Так что венеды, набираемые исключительно из добровольцев, выглядели на этом фоне как Рыцари-На-Белых-Конях.
Англию полностью выкинули из Балтики и Ганновера, где встали венедские войска. По вполне понятным причинам мнение местного населения никого не интересовало. Но поскольку повальных грабежей и изнасилований не было, то это самое население никаких попыток сопротивления предпринимать не пыталось. Да и вряд ли в будущем будут такие попытки: налоги резко снизились до уровня венедских, и вербовщики больше не хватали встречных мужчин со словами: «Ты нужен Королю».
Война не закончилась, и было ясно, что продлится она еще много лет. Георг с парламентом в кои-то веки оказались единодушны и выпустили Акт, согласно которому торговля с Римской и Русской империями теперь могла быть только под английским присмотром. Проще говоря, англичане присвоили себе право обыскивать суда, идущие в Балтику и Хорватию, после чего груз обычно объявлялся «незаконным».
Акт оказался палкой о двух концах, и в ответ императоры объявили незаконной торговлю с Англией, а между прочим, пшеница Альбиону еще недавно поставлялась почти исключительно из России и Польши…
В России сейчас полным ходом шла индустриализация, и пшеницы для торговли все равно было мало, так что для русской экономики Акт был не критичен. Не спасало даже массовое переселение крестьян на Кавказ, в Сибирь и Азию: пройдет не один год, прежде чем те научатся земледелию в новых условиях. Затем потребуется строительство дорог для перевозки зерна, причем произойдет это только тогда, когда переселенцев в определенных областях станет достаточно много. Ну и наконец, переселенцы сперва робко, но все-таки начали осваивать и другие культуры – тот же картофель, виноград. А о Сибири и пшенице в одном предложении пока и говорить смешно: себя-то переселенцы прокормят с легкостью, но возить пшеницу из такой дали… Невыгодно.
Польша же… Оставшийся осколок не играл никакой существенной роли, а остальные части вошли в состав России или Венедии.
В Венедии ситуация с зерном выглядела не столь однозначно, как в России, – были ресурсы на продажу, причем достаточно солидные. Но тоже не критично – зерно можно продать и соседним странам, спрос есть. Спекуляции и перепродажи в Англию? Да ради всех богов! Если оговорить условия поставок заранее и поднять цены, то… пусть перепродают. Главное здесь – найти баланс, чтобы посредники зарабатывали по минимуму, а британцам было выгодней кряхтеть, но торговать с посредниками, чем заниматься выращиванием пшеницы в собственных колониях…
И… раз уж возникла такая ситуация, то в Венедии начали строить зернохранилища, где и предполагалось хранить зерно на случай неурожаев. Будут излишки – будет где хранить, не пропадут.
Хорватия же от явной несправедливости Акта сильно возмутилась, и решение славян было неожиданным – попроситься в Империю. По сути, при Габсбургах они там уже были, но формально – как провинция провинции
[55]. Тут же они изъявили желание присоединиться как полноценное курфюршество. Услышав такое, присоединиться пожелали и Словения со Словакией – тоже на правах полноценных курфюршеств. Членство в привычной, почти «родной» Империи, с давным-давно налаженными экономическими связями, да с императором-славянином, да не на ролях «бедных родственников», как было раньше…
Был собран совет курфюрстов и совет Имперских Князей, но, откровенно говоря, все это было формальностью. Большая часть курфюршеств принадлежала Померанскому Дому, Имперские Князья в большинстве своем тоже были союзны… Так что вскоре в Римской империи появилось три новых курфюршества, и теперь именно славяне будут определять политику некогда Германской империи.
Еще больше гордости прибавила хорватам коронация Ярослава как австрийского эрцгерцога. Во-первых – получалось, что именно они, хорваты, вроде как завоевали былую метрополию. Во-вторых эрцгерцогство Австрии становилось как бы вторичным по отношению к Хорватии. Ну и, наконец, Двор Ярослава так и остался в Загребе, а не в блистательной Вене…
